У русских скопцов, американских шейкеров, во многих хлыстовских общинах обряд был усечен и не заканчивался коллективным соитием; тем большая энергия вкладывалась в его центральную фазу. Коллективный экстаз на радении и коллективная жизнь в общине заменяли этим людям как физический секс, так и прочие аспекты парной по преимуществу функции, которую люди называют любовью. Смыслом радения было отречение от индивидуального тела с его страстями и страхами, приобщение к коллективному телу с его самодостаточностью и величием. Радея, кружась, впадая в свальный грех, сектанты приобщались к общинному чувству интенсивным и необычно буквальным способом. Всякого рода преследования только усиливали потребность в такого рода защитном единении.
Как механизм индоктринации коллективистских ценностей, радение логически и исторически связано с другой специально русской идеей – общиной. Радеющая хлыстовская община, верящая в тут же присутствующего Бога, вместе произносящая одни и те же тексты, слаженным способом кружащаяся в изолированном пространстве и, наконец, совместно переживающая общий оргазм, является одной из самых сильных метафор человеческой общности, какие только знает антропология и история. Земельная община с ее периодическим ритуалом перераспределения собственности ‘всем миром’ давала коллективному телу другой и, надо сказать, более слабый образ. Две эти идеи, радения и общины, связаны между собой сильнее, чем бывали готовы признать поклонники какой-либо одной из них. Совместное пользование землей предполагает интеграцию всех пользователей в особого рода целостность наподобие семьи; а для поддержания людей в такой общности нужен ритуал. Эксперимент над собственностью неотделим от эксперимента над семьей; а для стабилизации этого единого и двустороннего опыта нужна религия. Экономическая целостность достижима только как целостность эротическая и мистическая. Лучше других это формулировал американский сектант Джон Нойез, лидер ‘библейских коммунистов’. Социализм для него – учение о новом экономическом порядке, а коммунизм – учение о новом сексуальном порядке. Социализм без коммунизма обречен, – учил Нойез, учредив в середине 19 века общину промискуинного секса[258].
Понимание радения как торжества коллективного тела недалеко от того, как понимали его смысл сами участники радений и сочувствующие наблюдатели. Хлыст-‘чемрек’ Павел Легкобытов, известный в питерских кругах накануне революции, рассказывал об опыте радения не менее известному Владимиру Бонч-Бруевичу:
Каждое их движение, вздох, плач – все это вместе было одно живое тело, живая картина. Точно все они были мускулами одного тела. И если мы начнем двигать своими мускулами, своими пальцами, то мы вызовем тень от них, которая будет неразлучна от нашего тела, так точно и здесь: присутствующие на этих собраниях были точно тенью того, что совершалось в чтении и пении[259].
Сравните с этой никогда не публиковавшейся записью самое популярное (или, по крайней мере, печатавшееся самыми большими тиражами) из литературных описаний радения:
отдельные фигуры стали неразличимы, образовалось бесформенное, безрукое тело, – на нем, на хребте его подскакивали, качались волосатые головы […] огромное буйствующее тело […] бешеный вихрь людской[260].
Хирургическое
Поздняя ветвь русского сектантства, скопчество зародилось как ересь внутри хлыстовства. Один из сектантов – его звали Кондратий Селиванов – счел практику свального греха противной целям спасения и, чтобы избавиться от нее, нашел способ избавиться от секса как такового[261]. Скопцы продолжали на своих собраниях кружиться так же, как это делали хлысты. Но к той практике работы с телом, которая была существом хлыстовского ритуала, скопцы добавили еще одну, радикальнейшую. Делая это, они осознавали внутреннюю связь этих форм и выразили их преемственность в языковой игре. «Оскопление именуется крещением, а по совершении этого, человек победил змия, и получает название белого голубя, почитается уже севшим на коня и сопричисляется к Новому Израилю», – рассказывал наблюдатель о символике закавказских скопцов[262]. По-видимому, скопцы считали себя высшим иерархическим уровнем, элитой хлыстовства, ‘белыми голубями’, ‘Новым Израилем’ в сравнении с хлыстами, ‘серыми голубями’, ‘Старым Израилем’ (позже эти формулы будут использованы хлыстами для обозначения других реформ внутри секты). Основная молитва скопческих радений начиналась хлыстовским распевцем: «Дай нам, Господи, к нам Исуса Христа», а заканчивалась языческой формулой, знаменитой в русской литературе: «Свет тобою спасен, Государь души нашей, на сырой на земле, на матушке, на кормилице»[263].
258
John Hamphrey Noyes.
261
См. описание Селивановым своего протеста в
262
В. С. Толстой. О великороссийских беспоповских расколах в Закавказье –