- Значит мир? – улыбнулась робко она и, неожиданно для самой себя, предложила. – Может быть, тебе помочь?
- Ты? Помочь рыть? – фыркнул мужчина, бросая взгляд на тонкие бледные руки. – Не выдумывай. Иди давай, я хочу поскорей с этим закончить.
Растерянно глядя вслед резко отвернувшемуся охотнику, который совершенно неоднозначно намекнул ей на ее бесполезность в качестве помощника и собеседника, Кэрол медленно побрела обратно, где ее ждали неизменная посуда, готовка и прочие хозяйственные мелочи. Через пару часов Бет позвала женщину, тихо проговорив: «Хороним!» У могилы уже собрались все друзья и фермерские, а впрочем, стоит ли их разделять, для Кэрол они все стали семьей, очень большой и не очень дружной, но зато очень родной. Стараясь сдержать слезы, женщина сжимала руки в кулаки, впиваясь короткими ногтями себе в ладони, чтобы не разрыдаться. Совсем рядом лежала ее девочка, а теперь тут же будет похоронен и лучший друг, замечательный человек с огромным сердцем. Именно этот момент всегда был для нее самым болезненным на похоронах. Она начинала верить в смерть только тогда, когда тело опускалось в яму, и земля начинала засыпать могилу. Именно в эти секунды сердце вдруг пронзало острой болью понимания, что человека, которого вот так вот просто засыпают комьями сухой земли, больше нет, и не будет никогда…
Отвернувшись, когда все закончилось, Кэрол наткнулась на пристальный взгляд охотника, который тут же отвел глаза. Не дожидаясь, пока все разойдутся, женщина быстрым шагом пересекла лагерь и вбежала в фургон, захлопывая за собой дверь – ей не хотелось больше показывать свои слезы остальным. Но жизнь текла своим чередом, а друзья все еще были живы и требовали трехразового питания. Вытерев глаза, Кэрол вышла на улицу и занялась ужином, болтая о том о сем с Лори. Закончив и попросив подругу предупредить остальных о том, что все готово, она подхватила ведро с очистками, которое нужно было отнести к хозяйственным постройкам. Живя на ферме, привыкаешь ничего не выбрасывать, ведь то, что не едят люди, вполне подойдет для домашнего скота.
Вечернюю тишину вдруг прервал резкий вскрик, и женщина вздрогнула, прижимая ладонь к губам. Это слишком напоминало вчерашнее, чтобы быть правдой. Быть может, послышалось? Но через секунду неподалеку снова раздался мужской голос и звуки борьбы. Схватив вилы – единственное оружие, которое попалось ей под руку, - Кэрол бросила ведро на землю и побежала на звук. Она понятия не имела, чем сможет помочь Дэрилу, голос которого слышала, но в том, что сделает все возможное для его спасения, была уверена.
***
Этим утром поход к общему костру на совместный завтрак был для Дэрила чем-то вроде долга памяти старику, который всегда старался приобщить охотника к прочей компании. Ухмыльнувшись своим мыслям и пожалев, что Дейл уже никогда не увидит их будущего - а впрочем, может быть это и к лучшему - кто знает, что ждет группу впереди? - Диксон забросил арбалет за спину и поторопился на завтрак. После того, как вчера обиженная Кэрол не удосужилась ни принести ему ужин, ни даже напомнить о нем, мужчина вполне допускал, что и сегодня его порцию может съесть какой-нибудь проглот. Отлучившись по дороге к колодцу и торопливо умывшись, он едва успел выхватить у женщины свою тарелку, которую она уже куда-то собралась нести. Может быть, конечно, и ему, но кто ее знает. Завтрак прошел в спешке: после вчерашнего случая на повестке дня была зачистка и проверка безопасности фермы.
Убивая ходячих, Дэрил, казалось, каждому из них мстил за Софию и Дейла, да и остальные тоже делали работу добросовестно, напряженно и даже с каким-то маниакальным блеском в глазах. Каждому было за что мстить и о чем грустить в эти дни и, похоже, уже до скончания века. Выжив, они словно переживали горе и за всех тех, кто теперь не мог ничего ощущать, превратившись в гниющих марионеток, управляемых исключительно голодом.
Вернувшись и бросив взгляд на сидящую у костра Кэрол, которая снова что-то резала, болтая с женой шерифа, охотник сразу направился к себе, на секунду отвлекшись на странную мысль, промелькнувшую в его голове. Почему ему было важно знать, что с этой женщиной все в порядке? Почему он, приехав, не поинтересовался, подоил ли коров юный поэт со своей белобрысой пастушкой, а, по совместительству, музой, и съела ли положенный килограмм морковки их залетная первая леди, как ее называли женщины? Почему ему не было интересно, где сейчас милуется азиат со своей воинственной девицей, и какую страницу Библии читает их набожный фермер? С какой стати он то и дело возвращался мыслями к этой зажатой дамочке, о которой и думать-то было нечего, и так все ясно: она или у костра по уши в картофельных очистках, или на кухне по локоть в грязной посуде, или в фургоне тыкает себе в пальцы иголкой, которой постоянно норовит зашить всю его одежду.
Осознав, что подобными мыслями он только еще больше укрепит в голове образ этой приставучей леди, Дэрил завернул к колодцу, чтобы смыть с себя ошметки и кровь ходячих, попавшие на кожу. Не то чтобы его это так уж сильно напрягало, но здесь все было настолько чисто и уютно, а эта малая с коровьими глазами, как обозвал ее Джимми, всегда так ошарашено смотрела на каждое пятно крови, что даже стыдно становилось. Такое ощущение было, что ты раз за разом жестоко и бессердечно отбираешь у ребенка конфету, рассказывая в придачу о том, что Санта-Клаусом является вон тот жирный сосед-алкаш.
Умываясь, охотник все не мог понять, что за звуки он слышит неподалеку. Вспомнив рассказ о ходячем в другом колодце, которого недавно вытягивали оттуда всей толпой, мужчина свесился над водой, пытаясь хоть что-то разглядеть и понять, почему эта тварь не рычит, а хнычет, как баба.
- Что там? – вдруг послышался голос откуда-то снизу.
Дэрил, едва не навернувшись вниз головой в темную воду колодца, нахмурившись, заглянул за него и недоуменно уставился на сидящую прямо на земле Андреа, которая столь же удивленно смотрела на него заплаканными голубыми глазами.
- Так что там? Опять ходячий? – шмыгнула носом женщина, нетерпеливо глядя на охотника и доставая оружие.
- Да ниче там нет, это я так, ну считай, в зеркало смотрелся, - ляпнул Дэрил, лишь бы что-то сказать. Смотреться в колодец, как в зеркало, было бесполезно, да и на кой ему себя разглядывать, не баба все же, чтобы любоваться. А то, что нос, уши и прочие жизненно важные органы все еще на месте, можно и на ощупь при умывании определить. Ну а говорить этой хнычущей тут среди бела дня снайперше о том, что он принял ее за ходячего, и плевать, что всего лишь на слух, себе дороже. Или разревется еще больше или снова подстрелит, и что хуже – еще неизвестно.
- И как? – снова шмыгнула женщина, доставая из кармана узких джинсов маленькое зеркальце. Но вместо того, чтобы протянуть его охотнику, она вдруг сама уставилась в него, поправляя прическу и еще непонятно что на лице. Диксон уже было отвернулся, понадеявшись тихо слинять, пока дамочка любуется собой, но она вдруг бросила зеркало на землю и разрыдалась с новой силой. Потоптавшись рядом, мужчина вздохнул и плюхнулся на землю у колодца, неловким движением прикасаясь к плечу Андреа.
- Че такое? Ты из-за Дейла, да? – нашел причину женских слез Диксон, но легче ему от этого не стало. Тут ведь не скажешь, что все будет хорошо. Чего хорошего может быть, когда вечером похороны?
- Ага, и из-за него и… - Андреа закрыла лицо руками, с трудом выговаривая слова из-за слез. – Иди, не смотри! Нет, стой! Подожди, скажи, я красивая?
Почти вставший мужчина, уже собиравшийся уносить ноги с максимальной скоростью, обреченно сел обратно и удивленно уставился на дамочку. Чего это ей в голову взбрело такое спрашивать? В ее-то возрасте! Блин, он думал, она по старику слезы льет, а она из-за прыщика какого-то или ногтя сломанного. Он, конечно, слышал, что женщины из-за подобного могут целую истерику устроить, но раньше не верил в это. Тем более в такое время, нашла чего горевать – главное, что прыщику этому есть на чем вырасти, а остальное уже не важно.