- Ты не поним… ничего никто не понимает! Спать, спать. А они там за стенкой? Она с этим… Тоже мне, Иисус нашелся, воскреснуть решил в самый подходящий момент. Черт побери, умер, так умер, не мешай больше людям! Отвали, не трогай меня! Не разобью я тебе ничего. Сейчас уйду.
- Эй, парень, да у тебя царапины на все лицо. Сейчас, где-то у меня тут… А, ну или так можно, давай бутылку сюда, пить тебе все равно хватит. Повернись… Что у тебя стряслось? Женщина? У вас их много, неужели не поделили?
- Много… У меня их всегда было много, но она… она одна такая! Улыбаешься, док? Хрень несу, как в мыльной опере? А плевать! На все плевать: на ходячих, на всех этих перепуганных придурков, которые смотрят Рику в рот и глотают все, что он им не скажет, на тебя… Ладно, док, ты-то тут не причем, прости. Но она моей должна быть! Она уже была моей, два раза. А я как последний… оба раза проморгал. Ну да, чего я… я так… Он же у нас правильный весь такой, по совести живет, голос лишний раз не повысит, все боится обидеть кого-то. Да ее от него тошнило. Он же сам рассказывал, что все хреново у них было! И она тоже… Она же меня любит, понимаешь? Всегда любила, еще до свадьбы их этой гребаной!
- Ничего не понимаю, Шон. А ну повернись, еще тут немного. Кто любит и почему, если любит, ты сейчас тут сидишь и джин глушишь? – усталым голосом спросил Дженнер, который видимо, уже осознал, что так просто ему от пьяного копа сегодня вечером не избавиться.
Кэрол до боли сжала в руках бутылку с водой, понимая, что оставаться здесь будет неправильно и некрасиво. Но природное женское любопытство пересилило укоры совести, и женщина приникла к приоткрытой двери с еще большим вниманием.
- Шейн! Я – Шейн. Хотя да, какая разница, док. Я никто, когда рядом этот… Он же всегда был только восторженным слушателем историй о моих победах, таким правильным и справедливым. Укорял меня каждый раз, когда я баб бросал. Мол, «Шейн, как же ты так, это же некрасиииваааа, она же тебя любиииит»! Тьфу! Да какое любит?! Одно на уме было у всех: замуж-замуж, сесть на шею и ножки свесить. Щас! И эта тоже… Я ж тебе не рассказывал, как мы познакомились, да, док? Да ты пей, не стесняйся, оно ж все равно твое! Так вот, слушай… О чем это я? Ага… Я с ней на каком-то нудном дне рождения познакомился, проводил, то да се. Понравилась она мне, не поверишь, с первого взгляда накрыло. И так, понимаешь, закрутилось, завертелось, целую осень мы были вместе, квартиру сняли. И не надоедала, главное! Втрескался по уши, да и она тоже… наверное. А потом я прихожу, а она мне с круглыми глазами: «Дорогой, у нас будут дети, платье, лимузин и твоя фамилия!». Ну, то есть истерику закатила: «Мне кажется, уже три дня задержка, я боюсь, че делать?». И меня такое зло взяло. Думаю - и эта туда же! Как будто идеалы рухнули все, док! Подумал, что и этой лишь бы захомутать… Ох, дурак… Дай сюда бутылку, все равно не пьешь, только нюхаешь… Ну я и собрал вещички в тот же вечер. И свалил, к Рику как раз, он меня неделю из запоя выводил, все удивлялся, что за баба меня так обработала. Ты не подумай, я потом вернулся, не выдержал, а ее и след простыл, гордая оказалась.
Раздался звук удара, похожий на тот, что привлек внимание Кэрол в первый раз. Судя по успокаивающему бормотанию бедняги Дженнера, Шейн опять посягнул на целостность его драгоценной аппаратуры.
- Извини, док, в последний раз. А что потом? А потом я уже и забыл почти все, а он говорит - иди, мол, милый друг Шейн с невестой моей знакомиться, я женюсь, ты свидетелем бушь! Ну, я и пришел! Пришел, а там она… моргает. Сразу меня узнала, побелела, покраснела. Че? Ну по очереди она краснела и белела. Ну и сколько я потом к ней не приходил, она все ни-ни. Тоже правильной стала, как Рик, типа раз замужем так уже и все. Как будто я не видел, что он не для нее. Ей нужен мужик! А не этот тютя со своей любовью и вселенской справедливостью, у которого баб было раз-два, и обчелся… Что, все? А больше нет? Да у тебя же тут, наверное, склад выпивки, или ты всю выкушал от одиночества? Ну вот, ни джина, ни Лори… Ну ты представляешь, он же умер! Не дышал, сердце не стучало… кажется. Он мне другом был, я бы никогда его там не бросил! Да ни за что! Но он умер… умер… А у меня появился шанс. Я же все для них! Для нее и ребенка. Я же его за сына считал, он бы мог быть и моим, если бы я тогда, как последний идиот… И почти стал мне сыном, а тут этот… Воскрес! Приперся на белом… фургоне. А мне теперь каково? Никто обо мне не думает, всем, док, всееееем на меня наплевать. У меня в один момент забрали женщину, сына, да, черт побери, даже возможность что-то решить! Это же я их всех собрал, организовал, защищал все это время. И все было хорошо и спокойно! Но тут пришел Рик и сразу же… Все пошло под откос. У всех! А они все равно ему верят и идут за ним. И она тоже… Словно и не было ничего… Все предатели!
Кэрол вздрогнула от раздавшегося совсем близко звука разбиваемого стекла и разлетающихся осколков. С бешено колотящимся сердцем она отпрыгнула от двери, в которую, судя по всему, и угодила давно опустевшая емкость. Решив не дожидаться окончания беседы, женщина торопливо выскочила из кухни.
Касаясь пальцами светлых стен коридора, она растерянно брела в свою комнату, с трудом укладывая в голове все услышанное, и с сожалением понимая, что ее мнение о Шейне от этой пьяной исповеди практически не поменялось. Да, ей было его жаль, даже очень, он ведь страдал совершенно искренне. Но во всех своих несчастьях ему некого было винить, кроме самого себя, что и доказывал его рассказ. Со вздохом покачав головой, женщина открыла дверь в свою комнату, тщательно заперла ее за собой, пару раз проверив надежность замка, и застыла над кроватью дочери, которая крепко сжимала во сне свою тряпичную куклу. Понаблюдав с улыбкой пару минут за ее умиротворенным личиком, Кэрол поставила воду на тумбочку и забралась под одеяло, выключая свет. Но сон все не шел, слишком много впечатлений принес с собой прошедший день. Перед глазами проплывали счастливые картины будущей жизни здесь: в тепле, уюте, с запасами еды, лекарств, книг… Возможно, им повезет, и этот доктор окажется гениальным чудаком, которых показывают в кино, и скоро разгадает тайну страшного вируса…
«Лишь бы в группе все мирно было…» - сонно подумала женщина, погружаясь в сон, но тут же вздрогнула от глухого удара, прозвучавшего у ее двери. Задержав дыхание, она бросила взгляд на крепко спящую дочь и начала по привычке нащупывать под подушкой нож, которого там, конечно же, не было. Кэрол замерла под одеялом, прислушиваясь. Уже через пару минут она отчаянно убеждала себя, что ей просто что-то приснилось, ведь здесь не может быть никакой опасности. Впрочем, кто его знает? Вдруг милый доктор держит у себя в лаборатории стаю ходячих, которая вырвалась на волю и сейчас бродит по коридорам в поисках поживы?
Поняв, что такими мыслями она себя не успокоит и не заснет, женщина тихо спустила босые ноги на пол. Нащупав припрятанный в сумочке нож, она на цыпочках подошла к двери и снова застыла на месте, прислушиваясь. На мгновение ей показалось, что она услышала вдали чьи-то шаги. Крепко зажмурившись, Кэрол мысленно досчитала до десяти и, едва сдерживая рвущийся из груди визг, повернула ручку, медленно приоткрывая дверь на пару сантиметров. Потом еще на пару, еще… Отворив, наконец, дверь нараспашку, женщина облегченно улыбнулась – коридор был совершенно пуст и безмолвен. Заперевшись и снова проверив замок, она прислонилась спиной к стене, дожидаясь, пока уймется бешеное сердцебиение и, поколебавшись, легла рядом с Софией. Прижимая дочку к себе и слыша ее дыхание, Кэрол чувствовала себя гораздо спокойнее, тем более что они вполне помещались и на одной, даже такой узкой, как эта, кровати.
***
- Дэрил, ты куда? Кто его пить уговаривал? Вот теперь и проследи, чтобы он до комнаты добрался, - с улыбкой проговорил Рик, стоя в дверях и потирая уставшие глаза. Оглядев опустевшую кухню, он добавил просительным тоном. – Парень явно перебрал, просто убедись, что он без приключений окажется у себя.