— Ну ограбили и ограбили. Кассу взяли. Бывает. Что рассказывать‑то?
А, это он типа застеснялся тогда?
— Слава, за домом опять следили, сегодня. «Семера». Не заметил?
— Чего? — Хмель явно насторожился. — Сегодня?
— Сегодня.
— Блин! Какого ляда они тут забыли?!
— А как ты думаешь? Хотели подарить цветы и расцеловать в щеки, наверное. Ты такого Сома там знаешь, нет?
Отпил стаута — не, нормально, не хуже светлого. Надо вообще чередовать, наверное, для разнообразия и яркости впечатлений.
— Откуда? Я там никого не знаю, — сразу заявил он. — Ты сам его откуда знаешь?
— Побеседовал с ними немного, — тут я возмутился слегка: — Слав, расскажи как было, блин, хорош невинность изображать, а то от твоей скрытности привалят меня на входе — по ночам стану являться. Колись давай.
— Да нечего рассказывать. Только дверь отпер, по затылку получил. «Щелчком» приложили, до сих пор голова гудит. Очнулся — касса пустая.
— Касса? — не понял я. — С утра?
Кто с утра грабить ходит, когда никакой выручки? Кто ходит грабить по утрам, парам–парам, парам–тарам?
— Здесь касса, внизу. — Хмель показал куда‑то в угол подвала. — Там сотни две золотом было, оборотка, всё такое.
— И они про кассу знали?
— Не думаю. — Слава как‑то помялся, поморщился, потом все же сказал: — Да нет, не знали, точно. Они даже мебель двигали и баки с места своротили. Искали что‑то и вряд ли кассу.
— А что?
— Коль, не малейшего представления не имею, — вздохнул Хмель, но опять как‑то неуверенно.
Со Славой всегда так, вечно ощущение, что он что‑то недоговаривает. А начнешь проверять — нет, все вывалил, Хмель партнер честный и товарищ хороший и хрен знает с чего такое впечатление.
— Пришли, перерыли все, кассу нашли случайно, с ней и свалили, — добавил он. — Лёгкие деньги. Ты же знаешь, я ничего убойного из защиты не ставлю. Сработает, когда посетители или тётя Маша внутри — греха не оберёшься. А наверх не сунулись, там сигналка нормальная, сходу не снимешь.
Сигналка? Ну да, Хмель квартиру под защиту ставит каждый раз, даже когда просто вниз спускается. Защиту, понятное дело, налаживал Саня. Не такую зверскую, как в оружейном, но серьезную, такую преодолеть без очень больших трудностей не получится. То, что Хмель вырубленный лежал, мало что меняет, одного ключа мало, тут надо еще и слово про себя сказать, и слово правильное, а с неправильным опять сюрпризы могут быть. И местный криминал об этом знает. Не только про наш дом, а про любой с магической защитой, потому что это искусство здесь до больших высот поднялось, в том мире о таком и не слышали. Вон, типа «элитный жилой комплекс» в бывшем городском морге, которым маг Гадес рулит — так туда никто никогда даже лезть не пытался, там как в другом измерении жить. У нас все куда проще, но…
— А Маша где была?
— Она так рано не приходит.
То есть это тоже учли. А ко мне пришли… ну да, у меня везде все отключено было, квартиру я под защиту не ставлю во время рабочего дня. Так может, пришли не грабить и не предъявлять, а что‑то искать?
— Слав, так ты думаешь, они искали‑то конкретное?
— Ну… да, искали… — помявшись, сказал Хмель. — В общем, когда я очнулся, те уроды ещё внутри были. Помню, ругались между собой, мебель ворочали. Но меня сразу снова вырубили, подробностей не расслышал.
Складывается. Так — складывается. А что тогда в машине сидели? Наблюдали или что на сегодня замышляли? Но если замышляли, то уже отменили, я думаю. Или все же…
Что искать‑то могли? Мы тут со Славой меньше года и нас заподозрить в том, что мы тут клады закапывали… ну, сложно, наверное. Я бы не заподозрил, по крайней мере. А кто тут был до нас? Коррумпированный хозяйственник, отделение Патруля и бандиты.
Бандиты что‑то упрятали? А почему бы и нет?
— Идеи есть какие‑нибудь? Слав, только не жмись, надоел ты со своей скрытностью, скажи как есть, — наехал я не него сходу, уловив уже знакомое сомневающееся выражение лица.
— Нет идей, — вздохнул он. — Честно. Но ничего, я их запомнил. Узнаю, если что. Точно узнаю… Он долил мне кружку до полной. — Пей давай. Ты как — не голодный?
До конца я ему почему‑то не поверил. Но пиво нравится, тут все нормально. И пирожки я уже умял, спасибо за заботу.
Хмель. Незадолго до событий
Пятница
Я люблю утро. Я люблю утро. Я люблю утро.
Мать вашу, я действительно люблю утро!
Люблю! Но только не когда приходится валяться в постели, разминая занемевшие за ночь руки и ноги, скрипеть зубами от изматывающей боли, натужно приседать, разгоняя по телу кровь. И так — всякое утро, а с каждым днём всё дольше и болезненней.
И ведь только первую неделю мучаюсь, что же дальше будет?
Думать об этом не хотелось.
Вытянув перед собой руку, я полюбовался нервным тремором пальцев, натянул штаны и рубашку, обулся и в очередной раз подумал, что всё могло обернуться куда как хуже. Пока же случившееся походило на случайный налёт, а не спланированную акцию: никто не копал лично под меня, не пытался вспугнуть, заставить засуетиться и раскрыть связи и контакты. В денежном плане ситуация от этого лучше не становилась, но потеря дополнительного приработка уже даже особо не пугала. Главное, лично мне ничего не грозит.
А мне и в самом деле ничего не грозило: несколько дней назад обнаглевшие от безнаказанности грабители вломились в оружейный магазин, и сосед уложил обоих на месте. Я тогда специально заглянул к Гордееву, прежде чем тела увезли в крематорий, и один из подстреленных налётчиков показался смутно знакомым. Насчёт второго такой уверенности не было, и в любом случае оставался третий, но это уже не напрягало. Случайность, простая случайность…
Я натянул куртку, сунул в один карман дубинку, в другой фонарик и спустился на первый этаж. Бар открывать не стал, на улицу вышел через чёрный ход. Натянул шапочку и потихоньку побежал.
Побежал, побежал, побежал, заставляя себя переставлять непослушные ноги. Лёгкие насыщались воздухом, сердце разгоняло по жилам кровь, красные кровяные тельца несли кислород.
Постепенно я втянулся, набрал нужный ритм, и под конец пяти километров организм заработал как часы. Слабость на время отступила, пальцы перестало сводить от холода, а дыхание хоть и вырывалось с хрипом и сипом, но и близко не возникало позывов рухнуть в ближайший сугроб и перевести дух.
Бег — это сила. Впрочем, я предпочёл бы просто выпить таблетки.
Отперев входную дверь бара, я прошёл за стойку, убрал куртку на вешалку и налил чая. Кипяток в термосе за ночь успел остыть, но дождаться, пока закипит чайник, не было сил, выпил так.
После этого я уселся на табурет, но только взял вчерашнюю газету, как распахнулась входная дверь и с улицы зашёл плечистый молодой человек в длинном пальто и каракулевой шапке.
На любителя пропустить с утра кружку–другую пива он нисколько не походил, и невольно я бросил взгляд под стойку, где лежал «Шершень» и его пневматический брат–близнец.
От посетителя это не укрылось, он стянул с руки кожаную перчатку и продемонстрировал жетон с выгравированным на нём соколом.
— Дружина! — объявил румяный молодой человек, подходя к стойке. — Отдел дознания.
Я этому известию нисколько не обрадовался.
Некоторые наивно полагали, будто Дружина — это местный аналог милиции или полиции, хоть и повально коррумпированный и наплевательски относящийся к гражданским правам. Опасное заблуждение, зачастую приводящее преуспевающих предпринимателей к разбитому корыту или необходимости впредь работать на чужого дядю.
Дружина, она и была — дружиной. Вооружённой группой лиц, которые устанавливали свои порядки и поддерживали их, не считаясь с мнением окружающих. И если с рядовыми сотрудниками проблем обычно не возникало, то средний командный состав имел обыкновение облагать данью всех, кто не располагал защитой в силу личных связей или принадлежности к Торговому Союзу. Надо ли говорить, что подобная практика сложилась с полного одобрения вышестоящего начальства, которое имело с этого свою долю?