К вечеру заметно похолодало, дыхание вырывалось клубами белого пара, злой морозец прихватывал ноздри. Но людей на улицах хватало. По–прежнему стояла длинная очередь у колонки с питьевой водой, толпились на блошином рынке припозднившиеся покупатели, расходились от офисных пятиэтажек обитатели тамошних контор. Дружинников так же хватало. Пока шёл, заметил пару автомобилей характерной сине–белой расцветки и три пеших патруля.
Моя Дружина меня бережёт? Хм… можно и так сказать.
Дойдя до узенькой дороги, уходящей к Западным воротам, я свернул с Красного проспекта и направился к темневшей вдалеке громаде штаб–квартиры Лиги. Обнесённый высоким забором комплекс зданий бывшей женской тюрьмы заставлял нервно ёжиться, приближаться к окружавшему его пустырю не хотелось. Впрочем, этого сейчас и не требовалось.
Когда проходил мимо зала игровых автоматов «Captain F.» — подвыпившая компания на крыльце притихла, но цепляться не стала, — и я спокойно свернул во дворы. Там уже никаких тёмных подворотен не было и в помине, светили фонари, катались с залитой снежной горки дети, стоял у ворот госпиталя фургон с эмблемой отряда самообороны Лиги — нарисованным через трафарет комаром. Образцово–показательный квартал, да и только.
В самом лечебном заведении две крепкого сложения девушки–охранника в одинаковых кустарных бронежилетах с деревянными жезлами и пистолетными кобурами на ремнях форменных брюк оглядели меня с головы до ног, не сочли достойным внимания и вернулись к прерванному разговору.
Подходить к регистратуре я не стал, снял шапку, расстегнул куртку и уселся на скамью с обшивкой из дерматина, пестревшей многочисленными ножевыми разрезами. Только посмотрел на часы — и сразу из служебного коридора появилась светловолосая девушка лет тридцати в длинной беличьей шубе с капюшоном, тёплых сапогах и меховой шапке.
— Ты пунктуален, — поцеловала она меня в щёку.
— Точно не хочешь никуда сходить? — спросил я, распахнув дверь.
— Не хочу, — подтвердила Ирина. — Пойдём ко мне! Я курицу приготовлю.
— Пойдём.
И мы пошли. Поужинали и занялись тем, чем обычно занимаются на свиданиях взрослые люди, не обременённые моральными обязательствами перед третьими лицами.
Легли спать? Именно. В итоге мы действительно легли спать.
Коля Клондайк. Чуть больше чем за год до событий
— Вот так, давай, уже лучше, — я почувствовал чью‑то руку у себя на лице.
Кто‑то похлопывал меня по щеке, словно настойчиво требуя проснуться.
Полное онемение всего тела. Боли нет, но и не чувствую ничего. Во рту какой‑то странный привкус, словно смесь свинца и хвои.
На чем‑то мягком лежу, вроде как.
Открыть глаза? А почему бы и нет?
Открыл.
Платон, Дмитрий и еще какой‑то парень, худой, с редкой бородкой, длинные волосы убраны в хвост. На нем свитер, толстый, с воротником под подбородок… и еще пальцы худые, длинные, как у пианиста, в пальцах какой‑то флакон с золотистой жидкостью.
У Дмитрия вид неуверенный и перепуганный. «Дружественный огонь»?
Попробовал глубоко вздохнуть — получилось. Нормально, без особой даже боли.
— На, дыши еще, — сказал худой, сунув флакон под самый нос. — У тебя там крови в легких литра два еще, надо дочистить.
Флакончиком? Ну–ну. Но вообще я эти два литра как‑то не ощущаю. Слабый — да, немного болит в самой середине грудины, но дышу, не хлюпаю.
— Да нормально, вроде, — прохрипел я или скорее даже прокаркал.
Платон с Дмитрием вздохнули хором. Потом Дмитрий сказал, явно смутившись:
— Слыш, Коль, ты извини что так… я не понял сначала где кто.
— Ага, я сам не в курсе был, — как‑то не очень понятно поддержал его Платон.
— Не в курсе чего?
Платон махнул рукой, явно не горя желанием углубляться в подробности, просто сказал:
— Подвели к нам тех двоих, выходит. Привалить нас хотели, но ты их сам… А Дмитрий не в курсе был, вот и вышло так… не пойми как. Но ты уже в норме, жить будешь, не беспокойся.
Наконец я соизволил обратить внимание на комнату вокруг. Палата больничная? Вроде нет, просто комната в избе, даже стены бревенчатые. Окошки маленькие, изморозью затянутые. На стене в кольце лампа масляная, похоже. Какая‑то охотничья «кабина»? По стилю не похоже, как‑то все по–русски больно выглядит, американцы даже на Аляске по–другому строят.
А над кроватью коврик на стене, три оленя, спускающиеся к пруду.
— Серьезно? — спросил я, покосившись на коврик.
— Не, а че? — неожиданно хихикнул молодой. — Нормально.
Что‑то я с мысли сбился. На коврик.
— Коль, ты не пугайся, — снова заговорил Платон, — но мы тебя с собой затащили.
Сквозь туман в голове начал пробиваться луч света. Не могу сказать, что к большой радости.
— Куда? — я очумело вылупился на Платона.
— К нам, — вздохнул он, явно не желая договаривать до конца. — Ну… в Приграничье… ты в курсе, я же тебе все рассказывал.
Ну да, я в курсе. Еще в курсе про «ниппель». Про туда и оттуда. А я уже там, так?
— И на хрена? — спросил я тихо и даже вкрадчиво.
Прозвучало как‑то не очень добро, эмоции сказались. Но Платон не смутился.
— Помирал ты, — вздохнул он. — Там бы мы тебя не спасли, ты уже все был, готовый покойник, считай. Ты две пули схватил в грудь, хорошо хоть не в сердце, насквозь прошли, ну и ты прожил пару минут лишних.
Дмитрий явно снова смутился и уставился в окно, избегая моего взгляда.
— А здесь?
— А здесь спасли, — снова вступил в разговор тощий. — Здесь можно многое сделать из того, что нельзя там. Но если не нравится, то можем и добить, — он усмехнулся и добавил: — Шутка. Типа восстановим статус–кво и все такое. Тебе же все равно где похороненным быть?
— Смешно, — кивнул я осторожно.
— Обхохочешься, — добавил Платон.
— И что теперь? — уточнил я.
— А что теперь? — пожал он плечами. — Машины мы протащили. Две. Твою бросили, а с грузом взяли. Одну должны были эти забрать, — он кивнул куда‑то в сторону входной двери, подразумевая убитых, — но ты их в расход вывел, обоих. Ну и забирай себе «шевролет» вместе со всем. Бабки они платили, товар твой — и трофей твой.
— И куда мне с ним?
— А в Форт, — пожал плечами Платон. — Тоже рассказывал.
Вообще‑то «рассказывал» — звучит сильно. Рассказывал Платоша как раз немного и очень… явно фильтруя информацию. Ну да, «Форт», я помню. Город северный, который провалился когда‑то куда‑то в тартарары. Там Платон и живет. Что там? Холодно, холодней чем на Аляске, чистый Север, как я понимаю. Якутия какая‑то.
— Платон, у меня бизнес в Фэрбэнксе, — напомнил я ему.
— Так у тебя же партнер есть.
— Есть.
Партнер у меня есть, Дюпре, из канадцев. И что теперь? Где река, а где именье? Он там, я здесь, по телефону не звякнешь. Именно так я и спросил.
— Пусть выкупит у тебя долю, — словно с маленьким разговаривая, усмехнулся Платон. — Возьми товаром. Ну а дальше сам разберешься.
Может и разберусь. Я вообще много раз в жизни со многим разбирался, да и в Фэрбэнксе всего два года прожил. Но вот как‑то обычно все планово было, максимум от тяги к смене мест, а вот чтобы так…
— Разберусь, говоришь? — спросил я и закусил нижнюю губу, как обычно делаю когда размышляю очень глубоко. — Может и разберусь, это точно. Вставать‑то мне уже можно?
Вообще‑то я хорошо помню что в кузове «шеви» лежало, но проверить бы не мешало все же. И «глок» мой где, кстати?
«Глок» на той стороне остался, как выяснилось. Но я о нем потом и не жалел, поскольку… ну, приоритеты тут в оружейном деле другие.
— Не знакомы, кстати, — протянул я руку тощему. — Николай.
— Саня, — представился тот.
— Чародей он, — добавил Платон. — С нами работает.
— Кто?
— Ча–ро–дей, — по слогам повторил Саня. — Чары дею. Вот то, что тебя сюда довезти смогли, где тебе «исцеления» вкололи — это как раз мой амулет сработал, куда я эти самые чары и закачал. Привкус есть во рту?
— Хвоя, — пожевал я губами. — И свинец какой‑то, вроде.