Неслышно вошёл дворецкий, служивший в этом еврейском доме уже много лет:
— Рабби Михель к господину Элиэзеру.
— Проведи в кабинет. И встречай остальных, сегодня миньян.[4]
Слуга кивнул головой. Он прекрасно знал, что такое миньян, хотя и не имел отношения к еврейству, он уже многое знал о еврейской жизни.
Сегодня вечером, когда заходит суббота (шабат), глава большой семьи Моше бен Элиэзер решил собрать у себя миньян для всеобщей молитвы. Десять самых известных и уважаемых людей из нескольких городов, которые должны были составить миньян, после совместной молитвы хотели посоветоваться по поводу грозных событиях, надвигающихся на еврейские общины Малороссии.
— Подай форшмак и штрудель да напиток медовый, — приказала Эстер Лесе.
Войдя на минуту к мужчинам, она поздоровалась, перебросилась несколькими фразами, получила комплимент за прекрасные блюда, и за то, что она великолепно выглядит. Она знала, что это неправда, что живот её уже стал заметным, и что она сегодня очень устала.
Пятый ребёнок, которым она беременна, — это не шутка, хотя все её знакомые женщины многодетны. Такова уж традиция — детей в семье должно быть много.
За длинным овальным столом, расположенным посредине большого кабинета хозяина дома, устраивались духовные лидеры еврейских общин Южно-русских земель. Они были признанными авторитетами и знатоками в религиозных и мирских делах, мудрецами, постигшими в совершенстве Святое писание, и умеющими толковать его.
Пока собирался миньян, гости вели неторопливую беседу. Они старались не затрагивать основное, волнующее, животрепещущее, что привело их сюда, дожидаясь окончания всеобщей молитвы. Угощения на столе, приготовленные в соответствии с кашрутом[5] тёплыми руками Эстер, манили своим изысканным и вкусным видом, но никто не притрагивался к ним.
Наконец, вошёл последний из приглашённых, и хозяин дома — Моше бен Элиэзер поднялся. В руках он держал молитвенник. Сегодня он исполнял роль кантора, остальные тоже держали в руках молитвенники.
На минуту установилась тишина, присутствующие сосредоточились, словно подпитываясь небесной Божественной энергией, прежде чем обратиться к Всевышнему. Вдруг тишину прорезал тонкий и высокий голос кантора, распевным речитативом начавшего вечернюю молитву.
«…и читайте её утром, когда встаёте и читайте её вечером, когда ложитесь…».
Нестройный хор мужских голосов сначала несмело, а потом всё твёрже вторил ведущему. Он становился чётче и слаженнее и, казалось, что стены дома вибрируют от согласованной мощи мужских басов. Высокая энергия совместной молитвы заполнила пространство комнаты и, вырвавшись наружу, понеслась над Землёй.
«Господь Праведный, Великий и Всемогущий, помилуй и прости нас, ибо греховны мы, и поступи с нами по разумению своему, как мы того заслужили…».
После заключительного «Амен!» мужчины ещё немного постояли в тишине, не в силах сразу выйти из особого состояния, навеянного молитвой. Потом, получив благословение на еду и закончив омовение рук перед нею, засуетились, рассаживаясь и прицеливаясь к аппетитным блюдам. Наполнились вином бокалы, и выпили мужчины, привычно произнеся тост:
— Лехаим! — За жизнь!
Некоторое время за столом царило молчание, прерываемое лишь звяканьем приборов о тарелки и лёгким чавканьем.
Моше бен Элиэзер, по праву хозяина дома, постучал вилкой о бокал, прося внимания.
— Друзья, братья мои! Недобрые вести привели нас сегодня на это собрание. Тревожные сообщения стекаются к нам со всех сторон. Опять, как в прошлые годы, поднимается буча казацкая. И во главе казаков человек-демон, иезуит, не знающий жалости и пощады. К нашему несчастью, этот человек — воин, опытный и испытанный, наделённый острым, хитрым умом, пользующийся связями с королём и имеющий авторитет у холопов. Неотвратимая беда нависла над нашими общинами, над нашими городами и селеньями. В опасности наши семьи.
— Мне кажется, дорогой брат, — взял слово рабби Аарон из Тульчина, наставник местной ешивы, — ты сгущаешь краски. Мы находимся под защитой регулярных войск польской Короны. Многие наши города имеют неприступные крепости, да и наши мужчины способны сражаться и защитить свои семьи.
— В твоём городе есть крепость, — перебил его рабби Ашер из Полонного, — а что нам делать, когда поднимутся десятки тысяч озлоблённых холопов.
— Обождите, друзья, не надо так горячиться, — примирительно вставил рабби Иехиель Михель из Немирова. — В прошлые годы казаки тоже восставали, но паны всегда подавляли эти мятежи и наказывали смутьянов. Хотя, правда в том, что любое восстание, мы уже знаем из опыта, это — смерть наших братьев, которые не смогут скрыться, разорение и несчастье.
4
5