Они въехали в кровавый ад. Лошадь Михаила спотыкалась, топча копытами трупы на дороге, с обрубленными руками и ногами. Кое-кто из брошенных здесь был ещё жив, и его умышленно оставили на дороге — умирать медленной, мучительной смертью.
Михаил полузакрыл глаза, чтобы не видеть этого.
— Что это? — Сашка указал другу на подвешенных людей и на толпу вокруг них. Они подъехали ближе, и глазам их предстало жуткое зрелище. Людей подвешивали за руки, забивали в рот кляп, чтобы не слышать душераздирающие крики, и с живых сдирали кожу. Пьяный, весь в крови казак, орудовал кривым турецким ножом, горланя песни, как будто свежевал кабана. Потом людей бросали собакам, и голодная свора рвала, как волки клыками, человеческое мясо.
Михаилу стало плохо. Друзья подъехали к заполненному водой рву. Здесь, прямо на площади, казаки насиловали девушек и женщин. Потом, приглянувшихся, самых красивых тащили к пьяному попу на крещение, чтобы взять в жёны.
— Подожди меня, — бросил Михаил Сашке.
Он спешился и отошёл к стене какого-то дома, его тошнило. Слева от него на телеге пьяная толпа казаков насиловала двух симпатичных девушек. Они уже не могли кричать, были голыми, в крови, и бессильно, как трупы, лежали поперёк телеги. Казаки азартно тыкали в них ножами. Это были Сара и Лиора.
А двух других девушек казаки тащили к мосту. Там на другой стороне была церковь.
— Счас покрещу, и станешь моей женой, — дышал перегаром в лицо Рут немолодой казак. И слюнявил своими губами её губы, меж тем, как руки его шуровали у неё под платьем, — счас будешь моя…
Рут не сопротивлялась, она уже задумала своё…. Не сопротивлялась и Дина, словно бы выказывая удовольствие, ступая рядом с усатым, степенным запорожцем.
Рут обняла казака и сказала ему на ушко:
— А ты знаешь, что я умею пули заговаривать.
— Да ну, — удивился казак, в его пьяном мозгу такое не укладывалось, — как это?
— А вот так: ты будешь в меня стрелять, а я пули отведу.
— Не может такого быть!
— А давай попробуем!
— Давай.
Он и представить себе не мог, что девушка сама ищет смерти.
Михаил смотрел, как казак, взяв у другого самопал, отошёл на несколько метров и прицелился в девушку.
«Убьёт сейчас», — подумал он.
Но вдруг, не успев выстрелить, казак вздрогнул и медленно опустился на землю. В груди его там, где сердце, торчал нож. И тотчас же в воздухе мелькнула гибкая, сильная фигура. Неизвестно откуда взявшийся человек в немыслимо высоком прыжке ударом ноги вышиб Сашку из седла. Вскочив на коня, он подхватил девушку и, промчавшись через мост, поскакал в степь. Казаки стояли, разинув рты от удивления и, воспользовавшись этим, Дина перевалилась через перила моста и прыгнула в воду. Казак, который тащил её, собрался было прыгнуть следом, но другие удержали его. Голова Дины показалась два раза над поверхностью воды и исчезла.
— Утопла, — констатировал кто-то.
Меж тем Михаил, сразу забыв о своей головной боли, вскочил на коня и помчался следом за похитителем.
Вскоре Сашкин конь, неся двух седоков, начал уставать, и расстояние между ним и преследователем сокращалось. Михаил догнал его уже у леса.
Человек, угнавший коня, ссадил девушку, которая сразу исчезла в лесу, и повернулся к Михаилу. Тот увидел перед собой молодого красивого парня, совсем юношу. Большие, миндалевидные глаза его, которые в этот момент были твёрды и решительны, выдавали происхождение своего хозяина. «Надо же, еврей, а так владеет конём и оружием», — подумал Михаил.
Парень изготовился для защиты, в руке его была Сашкина пика, оставшаяся на коне в бушмате[6] по-походному притороченной к седлу. Михаил поскакал навстречу и, когда они сошлись, ловким, известным каждому кавалеристу приёмом вышиб пику из рук парня. Потом развернулся, выхватил саблю, снова помчался в атаку но, не доезжая нескольких метров до противника, вдруг натянул поводья, остановив коня, и опустил саблю. Ему расхотелось убивать этого парня. Тот, как затравленный зверь, следил за каждым его движением.
— Не бойся, я не причиню тебе зла.
Парень молчал, настороженно выжидая, чувствовалось, что он не верит ни одному слову Михаила.
— Как зовут тебя? — неожиданно для самого себя спросил Михаил. И этот обыкновенный вопрос слегка растопил ледок недоверия.
— Давид.
— А я — Михаил. Шляхтич польский. Не казак.
— Тогда что ты делаешь среди казаков?
— Я воюю за правду… да ещё за деньги, — добавил он погодя.
— У тебя своя правда, а у меня своя.
— Иди, скрывайся в лесу, только коня верни, он моего друга. Да и не нужен вам конь, он только выдаст, пешему легче скрыться.