Как-то заприметив брошенный особняк в одном из дворов в самом центре столицы, он поинтересовался, кому принадлежит данное сооружение.
— Выкупила какая-то строительная компания, — сообщили боссу. — Собирается сносить и вместо него воздвигнуть многоэтажную пломбу. Пока что жители близлежащих домов протесты устраивают, не разрешают возводить монстра. Можно подсуетиться.
Временно оккупированное бомжами строение оказалось старинным особняком известного московского купца, некогда конфискованным Советской властью. В нем более полувека размещался районный Дворец пионеров. Никогда по-настоящему не ремонтированное помещение было сильно запущено. Местный маляр дядя Вася из года в год делал одно и то же: ставил ведро с известковой побелкой посредине мраморной лестницы и объявлял ремонт. Ремонт длился больше месяца. За это время он успевал изуродовать все оставшееся в наследство от купца. Стены, выкрашенные в грязно-землистый цвет, за полвека обросли горбылями, искусно выполненная ручная лепка требовала чистки, потому что была забита, узорчатый дубовый паркет мелькал заплатами из серого линолеума.
Однажды на головы заседавших в пионерской комнате, не выдержав, рухнул от постоянной размывки узорчатый карниз, о чем Артуру с сожалением рассказал бывший домоуправ. Пришлось ликвидировать карниз совсем.
Интерьер комнаты от этого не пострадал. Можно сказать, никто не обратил даже внимания, что четырехметровые потолки лишились лепного украшения.
Артур, облазив каждый метр заброшенного строения и рассмотрев под оставшимися обломками настоящее, заброшенное и никем не оцененное произведение искусства, представил себе его после восстановления, а также жизнь в нем своей семьи и загорелся его купить. Делом это оказалось совсем не простым. Чиновничий закон «сам не ам и тебе не дам» бесил его больше всего. Пришлось подключить отца.
В Москве, несмотря на рыночную экономику и огромные частные деньги в обороте, продолжали действовать старые связи, поскольку многие прежние партийные руководители пересели в новые управленческие кресла.
Строительная компания, сопротивляющаяся нажиму восставшей общественности, не устояла и продала крупному предпринимателю всю постройку, включая близлежащую территорию за кованым черным забором. К восстановлению особняка Артур привлек лучшие реставрационные компании. Когда он привел Риту в их новое жилище, она, ахнув, не могла поверить глазам.
Приобретением мебели и дизайном она занималась сама. Среди рухляди, оставленной Дворцом пионеров, они нашли портреты бывших владельцев дома. Не утруждая себя поисками новых рам для картин, кто-то оставил расстрелянных буржуев под стеклом, налепив изображение вождя революции прямо поверх бывшего хозяина. А на его родственников, «врагов революции», — действующих функционеров комсомола и партии.
Купец и его родня выглядели гораздо солиднее и представительнее советских властелинов. Рита, воспитанная на уничижении собственников, воображала купцов толстопузыми длиннобородыми пьяницами с красными носами. Благородного вида пожилой сухощавый человек, в жилете и пиджаке, окруженный благородными дамами с высокими прическами, никак не укладывался в этот образ. Рита решила восстановить в правах старого владельца и повесила их портреты в кабинете Артура. Всякий раз гости интересовались, не его ли это предки, и всякий раз этот вопрос вызывал раздражение у отца Артура — бывшего коммунистического функционера. Первое время и он, и мать жили вместе с молодыми. Но позже переехали вместе с Ритой на дачу. Особняк в центре столицы пустовал под присмотром домработницы Симы. А точнее, Серафимы Трофимовны. Дородная, добрая женщина прибилась к ним в начале девяностых. Приехав из глубинки в столицу, она, учительница младших классов, пыталась устроиться на работу в школу. Но старорежимные и требовательные директора московских школ, услышав говорок и неправильно произносимые слова, всякий раз выставляли ее за дверь.
Однажды Рита нашла ее у ворот собственного дома. Женщина с тюком нехитрых пожитков сидела возле их кованой ограды и плакала навзрыд от обиды. Очередной директор предложил ей место нянечки или ночного сторожа на выбор.
— Я ведь педучилище в области заканчивала, — вытирала она слезы концами пухового платка, — в общежитии четыре года промучилась, у меня опыт, я десять лет детишек учила. У нас совсем плохо стало, денег не платят. Вот решила в Москве устроиться. А они мне уборщицей предлагают.