- Турок допросить отдельно, - приказал Сагайдачный. - А что говорят крымчаки?
Богдан выслушал длинный рассказ пожилого татарина, задал ему несколько вопросов и перевел:
- Пан старшой, вожаки двух больших отрядов крымчаков оставили свои войска и убежали в Кафу. Татарин говорит еще о том, что им стало известно о прибытии туда флота Искандер-паши. Они уверены, что вместе с ним прибыла и султанская гвардия, которая, как они надеются, спасет их...
- Скажи им, дуракам, что полковник Жмайло потопил всю их султанскую гвардию.
- Войска нашего полковника Жмайло потопили всю вашу султанскую гвардию! - сказал Богдан татарину, вызвав этим сообщением переполох среди пленных.
- Вай, аллах всесильный... Значит, погибло Крымское ханство? - со страхом спрашивал татарин.
Богдан перевел его вопрос старшому.
- Ханство не погибнет, скажи им, казаче, а погибнут глупые ханы, которые не хотят приучать своих подданных к труду, посылают их грабить и разорять соседние земли и уводить людей. Так и передай им, что казаки заставят их работать на крымской земле, отобрав у них христианских пленников. Спрашивай. Да не скупись на обещание казнить каждого, кто будет лгать!
При упоминании имени Зобара Сохе оба турка насторожились. Один из них даже не сдержался и ахнул. Богдан тоже не мог спокойно слышать это имя. Он, казалось, даже побледнел, начиная этот тяжелый для него разговор. И тут же посмотрел на ахнувшего турка. В отличие от татар, он даже в плену не расставался со своей коричневой бархатной феской. Все другие пленные были без головных уборов. К нему и подошел Богдан, в душе которого росло чувство возмущения и гнева. Он даже схватился за саблю, висевшую на боку.
Турок попятился назад, увидев, как засверкали глаза у молодого казака, который так искусно и спокойно разговаривал с татарами на турецком языке. Он заметил, как казак сердито схватился за рукоятку сабли, и торопливо снял перед ним феску.
Богдан вдруг остановился, улыбка вспыхнула на его дрожащих губах и тут же потухла. Он вдруг вспомнил, как генерал иезуитской коллегии во Львове с такой же улыбкой на лице допрашивал его и Стася о "бунте спудеев коллегии". "Неужели и у меня в характере есть что-то иезуитское?" подумал Богдан. И снова улыбнулся, делая это уже сознательно, пусть даже по-иезуитски, лишь бы вызвать на откровенность своего заклятого врага.
- Говори правду, аллагуакбар... бошка-паша подарит тебе жизнь, если ты честно расскажешь, где сейчас находится Зобар Сохе и в какую сторону он угнал ясырь? - сдерживая злость, спросил Богдан у турка.
Аскер поднял голову, пристально всматриваясь в глаза гяура, такие же карие, как у него самого.
- Мусульман мы? [Ты мусульманин? (турецк.)] - спросил недоверчиво.
- Йук, ака. Ман... иезуитчи мугаллим вар... [Нет, брат. Я... иезуитский учитель... (турецк.)] - неожиданно для себя ответил Богдан, не будучи вполне уверенным, что правильно произносит эту фразу. Он сам удивился своему ответу и теперь уже искренне засмеялся, даже турка развеселил.
- Иезуитский учитель? - переспросил турок, ударяя по колену грязной феской, улыбаясь своими потрескавшимися губами.
- А что тут удивительного? Против грабежей и убийств, чинимых мусульманскими разбойниками, поднялись все народы Европы, в том числе и иезуиты.
- Ты был мусульманином? - снова спросил заинтересованный турок.
- Нет, нет. Но если я проживу сто лет, возможно, что и мусульманином стану. Что, весело тебе? Ну вот что, веселиться будем тогда, когда я приму закон Магомета... А сейчас рассказывай всю правду о Зобаре Сохе-бее. Где он сейчас?
- Зобар Сохе - богатый бей из Синопа, откуда был родом и славный батыр Ахмет-бей, - начал турок.
- Ну!
- А я родом из Трапезунда, но последнее время жил тоже в Синопе. У Зобара Сохе там есть караван-сарай для продажи ясыря. А куда он сейчас убежал, не знаю.
- Послушай-ка меня, правоверный! В единоборстве с вашим батырем Ахмет-беем я зарубил его... Да, да, зарубил. И его буланый конь, брат султанского коня, принадлежит мне как трофей. Теперь понял? - спросил Богдан, сердито постукивая саблей в ножнах. - Видишь саблю? Собственной рукой сниму твою голову и брошу волкам на съедение. Долго ли еще будешь медлить с ответом? Рассказывай все, что знаешь, если тебе дорога жизнь! Сам отвезу тебя в Синоп и передам в собственные руки жены или матери... Будешь говорить правду?
- Скажу, бей-ака... - произнес турок, облизывая пересохшие губы, и огляделся вокруг.
Пока Богдан переводил Сагайдачному свой разговор "начистоту" с турком, казаки собрали пленных крымчаков и, не совсем вежливо подталкивая их, повели за бугор. Куда повели и зачем, турку не было необходимости расспрашивать. Ведь каждому турку известно, что казаки пленных не берут...
- Все скажу, иезуитский учитель, бей-ака, - отбрасывая в сторону феску, произнес турок, когда Богдан снова обернулся к нему. - У Зобара Сохе нет караван-сарая в Кафе и продавать свой ясырь он там не будет. Для отправки ясыря, принадлежащего султану и лично Мухамеду Гирею, он намерен использовать султанские галеры, на которых собирается отправить и свой ясырь в Синоп... Добрый бей-ака! Я сказал чистую правду, потому что и сам должен был ехать в Синоп на галерах Зобара Сохе со своими шестью пленными гяурками.
- Сколько человек султанского ясыря собирается отправить в Синоп Зобар Сохе? - перебил его Богдан.
- Восемнадцать десятков молодых, похожих на гурий девушек, четыре сотни сильных гребцов для галер и девять сотен мальчиков для пополнения султанских янычар. Все это калым султану. У Мухамеда Гирея нет мальчиков, а лишь четыре десятка гребцов...
- Девушек?
- И молодых женщин... Сотни две наберется... - дрожащим голосом произнес турок, видя, как наливается кровью лицо "иезуитского учителя".
В Турции он много наслышался о чудовищных пытках, применяемых иезуитами, и теперь в страхе смотрел на багровевшее лицо Богдана, не предвещавшее ему ничего хорошего.
- Зобар Сохе еще при подходе к Кафской крепости получил донесение о том, что все пленные уже посажены на галеры, а гребцов-гяуров приковывают к веслам...
- Когда это было? Сколько дней прошло с тех пор, как Зобар Сохе получил это сообщение?