В Замостье, в покоях киевского воеводы Томаша Замойского, и был устроен этот семейный праздник в честь старого кровного друга рода Замойских, коронного канцлера Станислава Жолкевского. Он прибыл в Замостье почти последним из гостей, приглашенных на это торжество. Чудесная летняя погода, избранное шляхетское общество подняли настроение великого гетмана. Ведь кроме таких высоких гостей, как молодой польный гетман Станислав Конецпольский, на торжество приехали и старые друзья, и родственники: Ян Данилович прибыл сюда вместе с Якубом Собеским прямо из-под Смоленска, где расположены войска королевича. Из Белой Церкви - пан Стефан Хмелевский; воевода Струсь из Волыни, Казановский... Многих из них вызвали уже из Бара, куда стягивалось ополчение. Из Олеска приехала любимая дочь канцлера Софья, почему-то не со старшей, слишком богомольной дочерью, а с младшей двенадцатилетней Доротеей, которую охотно вывозила в свет. Приятным сюрпризом для пана Станислава было и приглашение на это торжество его бывшего доверенного слуги Михайла Хмельницкого с сыном...
Жолкевский долго прогуливался с чигиринским подстаростой по дорожкам роскошного сада покойного Яна, разбитого английскими садовниками. Под ногами приятно похрустывал желтый песок, по случаю такого торжества привезенный с берега моря у Гдыни. К удивлению Хмельницкого, пан Станислав интересовался не столько делами подстароства, сколько его семьей. Счастлив ли его бывший слуга с переяславской казачкой?..
- Я-то хотел было женить пана Михайла на великопольской шляхтянке, если бы он не поторопился тогда... Будем откровенны, пан Михайло, ведь теперь мы уже в годах. Вы так напугали родителей своим, пускай и невинным, ухаживанием за нашей цуречкой Софьей... что должен, должен был поторопиться с вашей женитьбой в Переяславе, - еще более чем обычно прихрамывая на раненую ногу, сказал гетман.
- Благодарю за ласку, вашмость...
- Станислав, прошу, - перебил он Хмельницкого, разрешая ему обращаться запросто.
- Пан Станислав, все счастье наше в сыне... А, прошу пана, что касается цуречки вашмости пана, страх хотя и был преждевременный, будем откровенны. Это дела давно минувших дней...
- Да, да, давно минувших дней. Знаю, все знаю. Пани Софья Данилович рассказала отцу о достойном шляхетском поведении пана Михайла в корсунском доме... Напрасно пан так смущается. Ведь это давно минувшие дела. А сына вашего, как бог свят, люблю всей душой! Ладным молодым человеком вырос он, воспитанный панами иезуитами. Хочу определить его подпоручиком в полк королевских гусар, в польское войско. Пан Конецпольский уже знает об этом...
- Но ведь война с турками, вашмость, - напомнил Хмельницкий.
- Уверен, что до военных столкновений с турками дело не дойдет, это всего лишь торг. Искандер-паша умный человек и является моим личным корреспондентом, переписывается со мной. Думаю, что этот торг не приведет к войне, Езус и Мария этого не допустят, хе-хе-хе...
Старый канцлер и его бывший доверенный слуга еще долго вели приятную беседу, вспоминая далекое прошлое, волнующее обоих, покуда их не нашла пани Софья в сопровождении хозяйки дома и Богдана, который шел, ведя за руку рослую тоненькую Доротею.
...В большом зале, начиная торжественный обед, первый тост провозгласил Якуб Собеский, рядом с которым справа сидела пани Софья, а слева - ее дочь. Старый гетман нарочно сел рядом с Софьей, чтобы его не опередил Хмельницкий, которого он посадил рядом с собой справа, показывая, как нужен ему на старости лет такой преданный, доверенный слуга. Видя расположение канцлера к своему бывшему слуге, и пани Замойская, желая угодить старику, села между мужем и молодым, полным сил и энергии Зиновием-Богданом Хмельницким.
- Виват великому барду и носителю славы отечества нашего, пану Станиславу, возглавляющему вооруженные силы и шляхту Речи Посполитой! Мы росли его учениками, искренне преданными его друзьями, разделяя с ним радости побед и горечь поражений! Виват!..
- Виват, виват!.. - поддержали гости, сидевшие за длинным столом.
Зазвенели хрустальные бокалы с десятилетним венгерским токаем. Гости пили стоя, взирая пристально на седого гетмана, по морщинистым щекам которого скатывались старческие слезы радости.
"Старость уже властно наложила свою печать на гетмана!" - подумал Хмельницкий, наблюдая за Жолкевским.
Второй тост произнес польный гетман. Он, заикаясь, пожелал вооруженным силам Короны полной победы, которая...
- ...так н-нужна для мирной жизни великой шляхетской державы!
После третьего тоста, произнесенного князем Самойлом Корецким, который предложил уничтожить украинское казачество, за столом разгорелись жаркие споры. Корецкий считал, что все беды Польши происходят исключительно оттого, что казаки не только сами не подчиняются шляхетским законам, но еще и служат дурным примером для хлопов и разных польских лайдаков. Он вспомнил и о Лисовском, который, возглавив полки прекрасной конницы, состоявшей сплошь из лайдаков польских, по примеру казаков поступил сейчас на службу к чехам, защищая их от Бетлена Габора, султанского вассала.
- Не по наущению ли Бетлена Габора турецкий султан, обозленный казацкими нападениями с моря, направил на нашу землю Искандер-пашу с огромнейшей армией, угрожая нашей отчизне! Только уничтожив казацкое кубло, отозвав отряд Лисовского, Речь Посполитая задобрила бы могущественную турецкую державу!.. - воскликнул Корецкий.
Гости зашумели - кто одобрял, а кто и осуждал такие крайние меры, предложенные князем. А Богдан вдруг вскочил с места, и только спокойный голос хозяйки дома заставил его вспомнить о вежливости гостя, о шляхетском окружении. Он сдержался и сел. Но порыв Богдана заметил пан Хмелевский, сидевший напротив него, рядом с Корецким. То ли он хотел успокоить молодого друга своего сына, чувствовавшего себя чужим среди высокопоставленной знати, то ли почувствовал, что здесь у него есть единомышленники, - Хмелевский поднялся после тоста князя, не пригубив бокала, выражая этим свое несогласие с Корецким и его сторонниками. Какое-то время он пережидал шум, постепенно затихавший под пристальным взглядом канцлера Жолкевского.
- Неуместная, прошу панство, а вернее - преступная мысль врагов всепольского объединения народа, к сожалению, прозвучала и на этой торжественной встрече с нашим прославленным победами мужем, паном Станиславом! Говорю только СТАНИСЛАВОМ с больших букв, ибо так его величает вся польская общественность...