Хмурый презрительно посмотрел на них, потом перевел взгляд на Имара и сказал:
— Пойдем в твой кабинет. Нам надо обговорить детали.
Он помог подняться офицеру, поддерживая его под руку, а потом повел в кабинет. Войдя в помещение, он закрыл за собой дверь. Подвел Имара к армейской койке и усадил на нее. Сам сел на стул.
— Куришь?
— Да.
Он протянул офицеру сигарету и дал прикурить. Сам тоже закурил. Некоторое время они курили молча. Молчание нарушил Имар:
— Что мне надо будет сделать?
— Надо сделать так, чтобы вертолет сел на землю. Я думаю, что вы лучше меня знаете, что надо сказать по рации.
— Вы мне доверяете?
— Да.
— Но почему? Я же буду говорить по-английски. А если я скажу что-то не то?
— Имар! Ты не любишь своих подопечных. Можешь сказать — почему?
Имар задумался. Докурил сигарету, поискал глазами пепельницу и не найдя ее, бросил сигарету на пол. Посмотрел в глаза Хмурому. Качнул головой.
— Потому что они дерьмо, а корчат из себя бриллианты.
— Емко сказано. Ты как в Зону попал?
— Угости еще сигаретой.
Хмурый достал нож и разрезал шнурки, стягивающие Имару руки и ноги. Потом вынул из кармана пачку сигарет и отдал ему. Пока тот закуривал, он открыл дверь и позвал Лиса.
Лис вошел без задержки. Он посмотрел на освобожденного офицера и обратился к Хмурому.
— Ты ему доверяешь?
— Да.
— Ты знаешь, Хмурый? Давно хотел тебя спросить. Где ты научился так в людях разбираться? Я тоже, почему-то, верю ему. Но только из-за того, что ты ему поверил.
— Холода нет.
— Какого холода?
— Объяснить не могу. Поверь на слово.
— Верю. Зачем позвал?
— Ботаников запри в их комнате. Будут ерепениться, скажи, чтоб шальная пуля не попала. Не хочу я, чтобы они видели Имара свободным. Амбиции у них слишком крутые.
— Это мы враз!
Лис вышел также быстро, как зашел.
— А они любят тебя. — Имар растирал руки, держа сигарету губами. — Не просто подчиняются, а любят. Странно. Первое впечатление, когда тебя увидишь, не того.
— Ты где русским оборотам научился?
— А я наполовину русский. Отец латыш, а мать русская. У матери в деревни и научился. А когда мать наглоталась таблеток, после развода с отцом, так я вообще стал уделять русскому языку особое внимание.
— Мать выжила?
— Скорая не успела. Приехали через два часа. Сказали, что пробка. Они, после перестройки, русских не очень. Я для них полукровка. Вот из-за этого и в Зону попал. Да и здесь не очень доверяли. Пятый год на Зоне. Контракт кончится и хоть стреляйся. Друзей нет.
— Что? Засосала Зона?
— Похоже, что так. Два года в отпуск не ездил. Не хочу.
— Да. Зона многих держит. У меня в команде Хантер есть. Денег тьма, а на Большую землю не хочет. Пожрать хочешь?
— Не отказался бы.
— Тогда давай к столу.
Имар подошел к столу, поискал стул и, увидев, что на единственном стуле сидит Хмурый, притянул к столу койку. Хмурый спросил у него:
— У тебя тут есть, что перекусить.
— В столе шоколад, галеты, напиток. Мне хватит.
Имар открыл стол, задержал на чем-то внимание, а потом медленно вынул оттуда «Пустынный Орел». Посмотрел на Хмурова. Тот тоже смотрел на него, но был спокоен.
— Почему не изъяли?
— Экипированы под завязку.
— Я же могу тебя пристрелить.
— Если бы хотел, то не стал бы предупреждать.
Имар взвесил пистолет на руке и положил его назад в стол.
— Зачем в стол положил? Повесь на себя. Скоро вертолет вызывать.
— Ты вербуешь меня, Хмурый?
— Тебе самому решать. Я никого не вербую. Я по натуре одиночка.
— А Чернобыльская собака к тебе как прибилась?
— Его Друг зовут. Я его мать спас.
— Чудно! Пальцы ломаешь, как будто чужой боли не чувствуешь и мутантов жалеешь. Странный ты парень, Хмурый.
— Да. Так про меня часто говорят.
— Вызовем вертолет. Я все обдумал. Да и пора мосты рубить. Коалиция здесь паскудством занимается. Хоть как-то, но надо им помешать.
Вошли Лис и Проныра.
— Командир! Скоро светать начнет. Что делать будем?
— Переодевайтесь под натовцев. Имар сейчас поест и начнем готовиться.
— У тебя тут все нормально? — Лис поглядел на Имара. — Помощь не нужна?
— Все в порядке, дружище. Иди, переодевайся и обратно сюда. У каждого своя задача будет.
Лис еще раз посмотрел на Имара и они с Пронырой быстро пошли на выход.
— Хорошая у тебя команда. Если я тебе, что-нибудь сделаю, они меня на куски порвут. А вот мои были с гонором. Возмущались — почему ими командует не чистокровный латыш.