т билеты? Родители участников, родственники и гардеробщица-новенькая? Не ходят ли члены центрального дома на встречи друг к другу? Их скажем 30-40 человек, всякий раз они могут наполнять малый зал своим присутствием, меняется только название встречи и главный виновник торжества. Зрители всегда те же минус один. То есть как на похоронах. Сначала ты зритель нескольких перфомансов, затем главный герой. Вместе с нами пришло несколько десятков человек и все они сюда пришли впервые, все они были удивлены происходящем и вызвали немало толков среди странных обитателей центрального дома. Нас привела лекция Николая Николаевича Дроздова – монумента отечественного телевидения, журналистики, человека-легенды. Но как бы не хотелось попасть на начало этой лекции, мы всё же не спеша входили в сокровище центрального дома. Толстые тяжелые шторы, забитые странными книгами старинные деревянные шкафы. Большинство книг представляли при этом второй или третий том. Первый взяли почитать и сожгли? За вторым не пришли потому что первый кошмарен? Как же много загадок в центральном доме. Весьма неплохой ресторан, сужу по интерьеру, не по меню, он закрыл перед нами дверь, поскольку мы не были членами клуба, не платили те самые взносы за 2019 и были вынуждены ютиться в маленьком подземном кафе. Может быть именно здесь и творится настоящая литература, между бренди и чаем, реальные литераторы, не имеющие средств на взносы для малого зала и ресторана именно здесь творят. Но мы никого не обнаружили. Бутерброды с сыром, чашечка кофе, шампанское и всё это с обязательными масками на лице, перчатками и антисептиками. Да, этот день был в эпоху пандемии. Не коронавируса, просто пандемии, вы поняли меня. Атрибуты публичной жизни, эти маски и респираторы, несовместимые с гардинами и толстыми рамами картин, со стертыми паркетными элементами, коваными решетками. Чувствуешь себя персонажем рок-оперы «Мастер и Маргарита», будто зашёл в Дом выпить литературного жанра, то есть водки. А тут голос Ярмольника поёт про билеты. Наверное, таким и был ресторан Грибоедова в книгах современников Булгакова, которые не стали известными. В подвальное кафе заглядывают, но не решаются войти, все эти прячущиеся за колоннами раздающие сборники своих сказок и стихов седые толстые дядьки с беретами и шарфами. У них там долг? Аллергия на коньяк? Расхаживают по фойе, с завистью смотрят на обилеченных пришедших на Дроздова. Он-то явно фаворит, а не эти непризнанные гении. Сегодня они не заслуживают внимания больше чем Николай Николаевич. Мы, гости, своим скудным умишкой не понимаем кто здесь создаёт искусство, чей это дом и кто, по всей видимости, привидениями останется здесь навеки. Они, жители центрального дома, создают искусство, которое мы не понимаем потому что его не потребляем. Может быть этому дому писателей не хватает какого-то менеджера-продюсера, который объективно рассмотрит всех этих бедолаг и найдёт в каждом из них бриллиантовое зерно, что принесет славу Дому, а может быть и коммерческий успех. Нам нужно завести факультет менеджеров-искусствоведов, обучать эффективному продвижению художников. Они в любом случае останутся в своей параллельной реальности, но пользу, которую они могут привнести можно приумножить. Кто знает, вспомнят ли потомки о том здании, где читал лекции Николай Дроздов, когда десятки этих художников и авторов прозвучат на весь мир. Вспомнят ли о Дроздове хотя бы в контексте того, что он тут был однажды… А пока, мы с женой проходим мимо и поднимаемся наверх, мимо череды портретов нобелевских лауреатов по литературе, мимо паркета и бархата, мимо, мимо всех чудес. Потому что сырок и кофе уже внутри, Дроздов впереди и пора случиться чуду. Мимо шкафа, мимо книг, мимо рояля. Поднимаемся и садимся в неожиданно шикарные глубокие кресла зала, который в лучшие годы вмещал человек четыреста. Сейчас пятьдесят или больше в одноразовых масках плотно сели без соблюдения социальной дистанции и заняли всего пару рядов. Впечатление от лекции Дроздова смешанное. Старость, вот она какая. Он начал рассказ с подробной истории восьми последних своих переломов. Перформанс с демонстрацией укороченной после вколоченного перелома руки и палок для скандинавской ходьбы. Лекция для него прошла стоя. Два с половиной часа Николай Николаевич стоял потому что если бы он сел на специально приготовленное для него место на сцене вряд ли смог встать без демонстрации дряхлости. А это вовсе ни к чему настоящему мужчине. Это первый урок для меня в этой лекции. Лучше стоять, чем показывать, что ты неуклюже садишься или нуждаешься в помощи чтобы встать со стула. Стоя лектор оставался молодцом. Речь с хорошей артикуляцией, совсем не выдающая возраст, но всё же не такая как в знаменитых озвучках фильмов о дикой природе. Волосы покинули его, кожа была очень бледной, но его душа всё ещё яркая, слова запоминающиеся. Стоит ли говорить о том, что он не сказал ни слова по теме лекции, которая была написана в афише? Если кто-то и пришёл послушать «О чём говорят попугаи», то конкретно ошибся в тот день. Мы слушали тонкую рыбацкую сеть детских воспоминаний, патриотических историй о войне с фашистами, байки про Сенкевича и Никулина, разбавленные историей географии начиная с Эратосфена. Бросалась в глаза стариковская внимательность к определённым деталям: кого как звали, кто кому внучатый племянник, цитаты великих. Стариковская непонимание что какие-то вещи мы знаем прекрасно и они не требуют расшифровки и стариковская радость нашей реакции на шутки. Вот она какая бывает старость на сцене, на виду у людей, у миллионов. Мне бы так прожить жизнь, чтобы на девятом десятке я по-прежнему мог радовать людей. Чтобы рассказывать действительно интересные истории, просто поговорить, и мне бы за это платили деньги, любили и ждали. Но самое главное я был бы нужен. Добро. Лекция запомнилось добром. Мы с супругой не узнали ничего нового. Но я увидел демонстрацию добра. Есть IQ, есть EQ, а есть интеллект добра. Это как у вымышленного Йоды, только на самом деле. Николай Николаевич стал мистиком, верит в бога и привел массу замечательных аллюзий на эту тему. О разнице знания и веры. Что есть наука, что есть вера. Говорил, что есть вещи, в которые нужно просто верить. Когда мне это говорит столь добрый человек мне нечего возразить. Уважаю его мнение и с интересом жду стану ли я тоже мистиком в почтенном возрасте. Будет ли это у тёплого моря или у тёплого телевизора. Невероятным показался юмор над самим собой, невзначай оговорки, шутки прежде всего были направлены на самого себя. Лектор не боялся быть в глупом виде и скорее был тем самым попугаем о которых собирался рассказывать согласно афише. Свойство смеяться над собой – свойство очень сильного человека. Меня это поразило. Я часто встречал почтенных старцев от хирургии или от иных наук, во всех них поселилась гордость, желание поучать, снобизм. В Николае Николаевиче я увидел желание нести добро и быть смешным и лишь чуть-чуть быть примером для подражания. Лекция оказалось совсем не тем на что мы рассчитывали, и я очень благодарен, что так вышло. Что мы наконец на неё попали. Около двух месяцев посматривали в интернете билеты на это мероприятие, которое, постоянно проходило то в другом городе, то переносилось из-за пандемии. Хочу пожелать Дроздову долго здоровья в это непростое время. Супруга благодарила меня за этот выход в свет. Она давно хотела послушать первого советского вегетарианца, борца за права животных. Я отчего-то непростительно долго искал эту возможность.