— Послушай, Жак, русская революция в опасности. И все-таки она победит любых врагов. Прежде чем на всей планете рухнет капитализм, всем нам придется пройти через тяжелые испытания. Однако победа непременно будет за нами».
Жак Дюкло тогда только начинал свою деятельность в рядах партии, он жадно расспрашивал Нгуена о том, в чем сам еще не мог разобраться. Однажды поздней ночью два друга ехали в почти пустом вагоне второго класса одного из последних поездов метро. В воздухе плавал никогда не исчезающий из парижского метро стойкий запах машинного масла и жженой резнны. Грохотали на стыках колеса, заглушая голоса друзей. Жак рассказывал Нгуену, как, приехав на побывку в родную деревню Луэ, что лежит у подножия Пиренеев, он встретил в ее окрестностях вьетнамцев. Они работали в военных мастерских, а жили в бараках за колючей проволокой. Жак спросил Нгуена, зачем эти несчастные покинули свою родину. И в ответ услышал горестный рассказ о том, как его соотечественники-французы издеваются над миллионами вьетнамцев, лишенных элементарных прав, нещадно эксплуатируют их, насильно спаивают и делают наркоманами.
«Для меня это было полным откровением, — вспоминал Жак Дюкло, — ибо в ту пору во Франции преподносили колониальную политику в виде своего рода экспорта цивилизации в отсталые страны. Благодаря знакомству с Нгуеном я узнал правду о французском колониализме».
Но, конечно, главной темой разговоров друзей был вопрос об отношении к Коминтерну. Как раз в эти дни молодые социалисты — сторонники присоединения к Коминтерну — с нетерпением ждали результатов поездки в Москву М. Кашена и генерального секретаря социалистической партии Л. Фроссара, которым партия поручила встретиться с Лениным и установить контакт с руководящими органами Коминтерна. Одним словом, произвести своего рода разведку, чтобы затем практически решать вопрос об отношении к Коминтерну. Смогут ли эти два человека успешно выполнить сложное дело, порученное им, — этот вопрос не раз служил темой споров между Нгуеном и Жаком. В оценке Л. Фроссара оба оказались единодушны — как политическому деятелю ему нельзя полностью доверять. И действительно, впоследствии Л. Фроссар вышел из рядов Французской коммунистической партии, в создании которой он сам же участвовал. В оценке же М. Кашена их мнения несколько разошлись. Жак Дюкло лично не знал М. Кашена, он слышал, что его называли центристом. Нгуен же хорошо знал М. Кашена, не раз с ним встречался, разъясняя ему обстановку в Индокитае. Его пленило в этом человеке то обстоятельство, что даже в дни, когда он был ревностным сторонником лозунга «войны до конца», он активно выступал против колониализма и его позорных проявлений.
«Хорошо помню, — рассказывал Жак Дюкло, — что в ту пору Нгуен оценивал роль Марселя Кашена в Москве несколько более позитивно, чем выходило из моих рассуждений. И его оценка оказалась верной… С первых же минут беседы с Кашеном и Фроссаром у Ленина сложились разные мнения о них, хотя оба они стояли на платформе «войны до конца», которую занимала социалистическая партия. Ленин почувствовал, что Октябрьская революция произвела на Кашена весьма сильное впечатление. В глубине души Ленин верил в Кашена, и это оказалось правильным. Ленин не стал прислушиваться к инсинуациям некоторых, называвших себя коммунистами, что Марсель Кашен — это «центрист» и он ничего не сможет путного сделать. Я должен сказать, что, когда я говорил с Нгуен Ай Куоком, его оценка Кашена практически не отличалась от данной Лениным».
Вступление социалистической партии Франции в Коминтерн друзья связывали с назревшей необходимостью коренной перестройки стиля ее работы. Нгуен с возмущением говорил о том, что партийные собрания превращаются в пустую говорильню, принимаемые решения никем не выполняются.
— Революционная партия должна быть дисциплинированной, — внушал он Жаку. — После того как решение принято, не должно быть места такому положению, когда каждый делает все, что ему заблагорассудится… Пришло время создать новую партию, такую партию, в которой не было бы места парламентскому стилю работы.
И вот Кашен и Фроссар возвращаются в Париж. 13 августа секретариат социалистической партии проводит митинг в здании парижского цирка. Каждый стремился пробраться поближе к ораторам, ведь тогда еще не было громкоговорителей. Тысячи рабочих заняли сплошной массой ряды амфитеатра, всю арену, теснились плечом к плечу. А из трамваев и поездов метро выливались все новые людские волны, и тридцать тысяч человек, для которых не хватило места в цирке, заполнили близлежащие улицы. Нгуен пришел в цирк в числе первых и успел занять удобное место. Когда появился Кашен, Нгуен вместе со всеми с энтузиазмом пел «Интернационал» и скандировал: «Да здравствует Кашен! Да здравствует Ленин! Да здравствуют Советы!» Кашен поднялся на трибуну.
— Для старого социалиста, тридцать лет мечтавшего увидеть общество, в котором труд не подвергался бы эксплуатации, — горячо заговорил он, — было большой радостью попасть в такую Россию, где вся власть принадлежит только труду. Но ценой каких страданий русская революция создает это общество! Эти страдания причиняем и мы, поскольку солдаты Российской социалистической республики умирают от французских снарядов, изготовленных французскими рабочими, перевезенных французскими железнодорожниками и моряками…
Сплотись, французский народ! Посмотри, что творит империалистическая Франция… И осознай свой долг.
Кашен говорил о том, что французским социалистам следует изучить опыт русской революции, чтобы подготовить установление и во Франции власти рабочих и крестьян. Он говорил о том, что III Интернационал в отличие от своего предшественника перешел к прямым и смелым действиям против мирового империализма, он объединяет угнетенные народы, оказывает им моральную и материальную поддержку. О том, что именно русская революция и деятельность Коминтерна дали толчок к пробуждению порабощенных народов. Теперь и на Востоке идеи освобождения принимают действенный характер, в умах передовых людей зарождается надежда на национальную независимость и свободу.
После поездки в Россию Кашен стал одним из активнейших участников движения за присоединение французских социалистов к III Интернационалу. Он посетил многие города Франции, участвовал в бесчисленных митингах, вселяя в трудящихся уверенность в победе русских большевиков, разъясняя существо принципов коммунизма. Неутомимая деятельность Кашена сыграла решающую роль в том, что к концу 1920 года подавляющее большинство французских социалистов высказалось за присоединение к Коминтерну.
25 декабря 1920 года в разгар рождественских праздников к центре Франции в небольшом городке Тур собрался национальный съезд социалистической партии. Среди 285 делегатов единственный представитель французских колоний — Нгуен Ай Куок, избранный от своей секции за активную работу в составе Комитета III Интернационала. Съезд состоялся в здании манежа, которое располагалось в ту пору по соседству с собором святого Юлиана и выходило фасадом на широкую Луару. Во время второй мировой войны это здание сгорело при бомбежке.
Манеж, которому предстояло стать ареной исторического события, наспех оборудовали активисты местной партийной организации. Подмостки из настланных на козлы некрашеных досок; взятые напрокат у торговца лимонадом складные железные столики и стулья; под потолком несколько цветочных гирлянд; на стенах портреты Жореса; позади трибуны два больших плаката: «Освобождение трудящихся будет делом самих трудящихся!» и «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
По старинной французской традиции, которая берет свое начало от романтических времен Великой французской революции, делегаты съезда разместились отдельными группами в соответствии со своими убеждениями. Слева расположились сторонники присоединения к Коминтерну, в центре — «лонгетисты», «реорганизаторы», сторонники улучшения II Интернационала, справа — социал-шовинисты, ярые противники большевизма и Советской России.
Четыре дня продолжалась жаркая дискуссия. Хотя большинство делегатов с самого начала высказалось за присоединение партии к Коминтерну, дебаты носили довольно острый характер. Социал-шовинисты и «реконструкторы» использовали любой повод, чтобы извратить значение условий приема в Коминтерн, оклеветать сторонников присоединения, повлиять на окончательное решение тех, — а таких было довольно много, — кому не вполне еще были ясны цели и задачи коммунистов.