— Фашисты похваляются, что быстро сокрушат Советский Союз, но этому никогда не бывать, — твердо отвечал он. — Даже в XIX веке, когда Россия задыхалась в тисках царской деспотии, непобедимый дотоле Наполеон был разгромлен русским народом. Теперь же Россия — социалистическое государство, ее народ уже два десятилетия живет при социализме, он познал радость новой жизни, где нет эксплуатации человека человеком, где жизнь становится день ото дня все краше. Советский народ высокоорганизован, сознателен, воспитан в духе патриотизма и верности революционным идеалам, им руководит славная Коммунистическая партия. Разве можно одолеть такой народ? Родина мировой революции будет стоять насмерть. Поверьте мне, Красная Армия вскоре перейдет в контрнаступление и погонит фашистов туда, откуда они пришли.
Здесь он обычно делал паузу и, обведя глазами притихших слушателей, торжественно заканчивал:
— День, когда советский народ одержит победу, должен стать сигналом для нашей революции. Чтобы приблизить этот славный час, мы должны с вами сегодня работать, не щадя сил.
После этих его слов даже у самых отчаянных скептиков и маловеров глаза зажигались огнем радости и веры в победу революции, и казавшиеся прежде незначительными задания, особенно по ведению работы среди населения, приобретали совсем иной, особый смысл.
Агитационно-пропагандистской, идейно-воспитательной работе среди масс Нгуен Ай Куок придавал первостепенное значение, постоянно напоминая об этом своим соратникам. Глубокая пахота — хороший рис, любил повторять он. Чтобы создать вооруженные силы революционного народа, подготовить все необходимые субъективные условия для победы всеобщего вооруженного восстания, необходимо прежде всего иметь армию пропагандистов и агитаторов, политическую армию. При этом он ссылался на исторический опыт КПСС. В качестве наиболее яркого примера эффективности целенаправленной политической работы он любил приводить период с лета по октябрь 1917 года в истории российской революции, когда партия большевиков под руководством В. И. Ленина сумела привлечь на свою сторону самые широкие массы трудящихся, добившись повсеместной большевизации Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В начале седьмой главы «Краткого курса истории ВКП(б)», повествующей об этом периоде, он вложил закладку, на которой записал свою любимую поговорку: «Прямое дерево не боится умереть стоя».
Он лично инструктировал и экзаменовал партийных активистов, которые после окончания курсов направлялись в глухие уголки провинции Каобанг и соседних провинций Баккан и Лангшон, чтобы создавать там новые опорные базы, вести пропаганду в пользу Вьетминя.
— Представьте себе, что я неграмотный деревенский житель, а вы пришли ко мне в дом агитировать меня за революцию, — говорил он, а глаза его при этом лучились лукавой улыбкой. — Ну-ка посмотрим, с чего вы начнете…
Некоторые из агитаторов сами еще были неграмотными, да к тому же им было запрещено носить при себе какие-либо письменные материалы — нередки были случаи, когда агенты безопасности убивали арестованных на месте, только обнаружив у них газету Вьетминя. В помощь агитаторам Нгуен Ай Куок написал 30 стихотворений, каждое на отдельную тему: как агитировать правительственных солдат, женщин, стариков, буддистов, католиков и т. д.
Всех, кто возвращался в Пакбо после выполнения задания, Нгуен Ай Куок приглашал к себе в хижину и заставлял рассказывать от начала до конца: что и как они говорили местным жителям, как те реагировали на их агитацию, в чем сомневались. Выслушав, тут же разъяснял, где были допущены ошибки. Особенно доставалось от него тем, кто обнаруживал пренебрежение к основным требованиям работы среди населения.
— Если ты партийный активист, — строго выговаривал он, — ты обязан сам быть носителем подлинно революционной морали. Люди должны тебе верить, уважать и любить тебя. Хочешь, чтобы они верили, ты должен быть искренним и честным во всем. Чтобы уважали — быть вместе с ними в беде и лишениях. Чтобы любили — почитать старость, вести себя достойно по отношению к женщинам, по-отечески относиться к детям. Наконец, всегда надо помнить о местных обычаях и уважать их, какими бы они ни казались странными. Как говорят в народе, лучше не уплатить налог королю, чем нарушить обычаи деревни.
В отчетах некоторых агитаторов проскальзывали подчас пессимистические нотки. Мол, стараемся мы напрасно, только подготовишь в деревне какой ни на есть актив общества спасения родины, как «зеленые кушаки» делают налет, кого припугнут, кого со связанными руками уведут в город, и после этого в деревне лучше не показываться, даже разговаривать с тобой никто не будет. Таким горе-агитаторам Нгуен Ай Куок терпеливо разъяснял:
— Среди сочувствующих революции можно выделить три категории людей. Одни, вступив однажды на путь борьбы, остаются верны избранному пути до конца своих дней. Другие поначалу вроде бы отдают революционному делу весь жар своей души, а потом, испугавшись полицейских репрессий, замыкаются в себе, как улитка в раковине. У третьих же, напротив, террор вызывает гнев и прилив новых сил, они становятся самыми активными революционерами. Вот почему мы не должны бояться вражеских репрессий. Это как сито — слабые отсеиваются, самые же стойкие и преданные революции остаются. Пусть после волны репрессий из 100 человек останутся активными членами общества спасения родины всего лишь трое, другие испугаются и отойдут в сторону. Это ничего, главное — убедить как можно больше людей в том, что революция близка. Даже если они не смогут или не решатся установить связь с нами, сердца их все-таки будут принадлежать революции. Ведь они бедны, они ненавидят колонизаторов и феодалов, они страстно мечтают об освобождении родины. Как только прозвучит первый гром революционных сражений, они тотчас же примкнут к нам.
Не меньшее значение придавал он и тому, каким языком говорят агитаторы с местными жителями. Его прямо-таки коробило, когда иной молодой активист, начитавшись политической литературы, не говорил, а изрекал; из него, как из рога изобилия, сыпались ультрареволюционные фразы. Морщась, словно от зубной боли, Нгуен Ай Куок останавливал ретивого оратора:
— Товарищ, прошу вас, не увлекайтесь громкими словами, избегайте краснобайства. Тот, кто хочет стать настоящим пропагандистом, должен научиться говорить языком народа, только тогда он заставит людей слушать себя. Старайтесь поначалу говорить с людьми о самом для них кровном, наболевшем, об их родителях, детях, хватает ли им на жизнь, а уж только потом переводите разговор на то, кто виноват в их нищенской жизни и страданиях.
Не жаловал он и любителей щегольнуть красивым иностранным словцом. Таких он обычно разил наповал метким словом народной мудрости: «Безобразная хочет стать красавицей, невежда норовит выражаться по-ученому». В ту пору среди революционеров только что вошло в обиход заимствованное из китайского языка и, конечно, малопонятное местным жителям слово «доан кет» — солидарность. Тех, кто к месту и не к месту вставлял его в свою речь, Нгуен Ай Куок отечески журил:
— Почему бы вместо этого не напомнить всем известное казао: «Одно дерево — это дерево, а три дерева — это уже высокая гора»? Или привести такой пример: нет ничего проще сломать одну дуа — палочку для еды, по попробуйте сломать пучок дуа. Вот тогда людям сразу станет ясно, что такое солидарность.
Те, кто работал бок о бок с Нгуен Ай Куоком в Пакбо, вспоминают, что он на собственном примере показывал, как нужно с учетом местного своеобразия вести конкретную и доходчивую агитацию. В первый же вечер, поселившись в пещере Кокбо, он затеял разговор со старым нунгом Май Ли. Тот не знал вьетнамского, поэтому общались они с помощью иероглифов, выводя их палочкой на песке. Старый нунг жаловался на тяжелую жизнь: от волостного начальства и старост, писал он, просто спасу нет, совсем заездили народ. Нгуен Ай Куок пытался убедить его, что главные враги — это колонизаторы, а местное начальство — всего лишь их прислужники, однако Май Ли стоял на своем. Тогда Нгуен Ай Куок, подумав мгновение, стал быстро чертить новые иероглифы:
— Представьте себе: наш народ — это дерево, старосты и волостное начальство — это гвозди, наконец, тэи — это молоток. Ударим молотком по гвоздям, гвозди окажутся в древесине. Отшвырнем. его в сторону, — он перечеркнул крест-накрест иероглиф, обозначавший молоток, и даже для наглядности взмахнул рукой по направлению к дремучим зарослям кустарника, — и тогда гвозди будут бессильны перед деревом.