— Гарольд.
Еще больше вздохов, на этот раз сопровождаемых криками возмущения, пронеслось по комнате подобно цунами. Хоб взял Михаэлу за руку и осторожно усадил ее на трон королевы, место, которое не использовалось за все время существования Серого Двора. Сам Робин устроился на троне Верховного Короля и перекинул ноги через подлокотник, небрежно покачивая левой.
Волосы Робина были собраны в хвост на затылке титановой застежкой с выгравированным на ней символом Двора. Тройной спиральный трискелион, две нижние спирали из белой и черной эмали символизировали Белый и Черный Дворы. Но верхняя спираль, та, что возвышалась над всеми, была выполнена из чистого сияющего серебра, концы которой касались как белого, так и черного, сливаясь с ними воедино.
Посох стукнул дважды. Гарольд прочистил горло во внезапно наступившей тишине.
— В свете того факта, что Верховный Король, его Светлость Оберон, отсутствует, лорд Робин Гудфеллоу, рыцарь Оберона, принц Серого, назначенный наследником Верховного Короля, теперь занимает его место. Если по какой-либо причине Верховный Король не вернется на трон в течение года и одного дня, то принц Робин будет коронован Верховным Королем.
Робин оглядела комнату, выискивая взглядом предателей. Сколько из них помогали похитителям?
Мажордом выступил вперед и дважды стукнул посохом по полу, заставив придворных замолчать.
— Все приветствуют принца-регента, Робина Гудфеллоу.
Робин коснулся застежки, которая отвечала только законному королю или назначенному им регенту, наслаждаясь смятением на лицах, когда та превратилась в корону Верховного Короля.
Робин улыбнулся, обнажив зловеще острые зубы.
— Позовите лорда Рэйвена МакСуини.
Двор был ошеломлен, когда член Черного Двора вошел в комнату и склонился перед троном.
— Мой сеньор.
Робин кивнул своему сыну, который встал и гордо расправил плечи.
— Твоя клятва, — не было времени, как ранее планировалось, дожидаться Оберона, чтобы приносить клятвы верности. Его сыну придется кланяться регенту. Теперь Двор обязан принять Рэйвена.
Рэйвен грациозно опустилась на колени перед троном.
— Настоящим я отрекаюсь от всех связей с Черной Леди, королевой Титанией, Королевой Черного Двора, Леди Невидимых, — придворные ахнули, когда четко прозвучало имя, так долго предававшееся анафеме при дворе. — С этого дня я объявляю себя слугой Оберона, с честью и верой, не имея других клятв, от которых можно отказаться. Клянусь в верности Серому Двору, Верховному Королю Оберону и его потомкам. Я объявляю себя присягнувшим слугой Серого Лорда, Верховного Короля Оберона, Короля Серого Двора, Повелителя Фейри. Клянусь своими мечом и честью соблюдать законы Двора. Я и мой дом будем блюсти правила, изданные Верховным Королем. Я буду добросовестно выполнять все приказы, требуемые Короной и Двором. Клянусь, я, лорд Рэйвен МакСуини.
Глаза Робина блеснули, когда Михаэла кивнула с безмятежной улыбкой на лице.
— Я, принц Робин Гудфеллоу, действующий Серый Лорд, Повелитель Фейри, настоящим выслушал твои клятвы и принял их от имени Короны, Двора и Верховного Короля Оберона. Объявляю тебя верным слугой, поклявшимся выполнять наши приказы. С этого дня мои меч и магия будут защищать тебя, а мой гнев будет силен, если ты не выполнишь долг. Все прежние клятвы, данные Черному, настоящим утрачивают силу моей властью принца-регента. Клянусь, я, Робин Гудфеллоу, Хобгоблин.
Рэйвен вздрогнул, когда на него легла тяжесть магии клятвы. Теперь он был связан с Серым Двором, с Обероном и с самим Робином.
— Настоящим я принимаю тебя на службу в Клинки, лорд Рэйвен. Ты согласен?
— Да, — голубые глаза Рэйвена на секунду вспыхнули зеленым. Робин задавался вопросом, видел ли это кто-нибудь еще, кроме Михаэлы и его самого.
— Очень хорошо. Ну а теперь… — Робин сложил пальцы вместе, продолжая игнорировать нарастающий шепот придворных. Михаэла положила руку на его колено, придавая силы принять правильное решение. — У меня есть для тебя работа…
***
Он дрожал, шагая по шоссе. Ледяной дождь хлестал по его телу, которое облегала мокрая одежда.
Что-то было не так. Ему нужно было куда-то пойти. Быть где-то, но…
Почему он не мог вспомнить?
Сейчас в его голове остались лишь пустынное шоссе и холодный дождь. Ничто, даже проблеск прежней жизни, не мелькало в его сознании.
Почему? Что случилось, что он даже не знал своего гребаного имени?
Фары прорезали темную, унылую ночь. Рядом с ним замедлился и остановился темный седан. Стекло двери со стороны водителя опустилось, открывая знакомое лицо.