– А откуда ты узнал, что он вообще сегодня выйдет? – спросил Дэнни, передавая стопку.
– Да уж узнал! – не совсем смиренно сказал Хупер. – Года три назад мы с Ником Трэмором… помнишь Трэмора?.. (Дэнни помотал головой и уронил бутерброд с килькой.) Угостили его тут за воротами докторской колбасой из посольства. С тех пор забыть не может. – Он нежно погладил подошедшего, наконец, Носкова. – Говорят, каждый день у ворот бродит.
– Да ну! – не поверил Дэнни.
– Вот тебе и ну! Мы же с Ником в колбасину целый шприц валерьянки засадили.
– Круто!
– Да уж! У доктора-то, видать, не допросишься, а, Носков? – спросил кота Хупер, потом повернулся к Дэнни и сказал: – Вот он, звериный оскал.
– В смысле?
– Ну, сам-то доктор, говорят, валерьянку стаканами хлещет, а вот чтобы коту дать…
(Тут Хупер был явно несправедлив к доктору. Тот не баловал кота валерьянкой вовсе не от жадности. Просто от валерьянки у Носкова на следующий день просыпался такой аппетит, что доктор, в глубине души гуманист и романтик, боялся, что кот лопнет прямо у него на глазах. Котяра со своей стороны тоже давно врубился, что нежный, волнующий аромат, постоянно исходящий от доктора, – это просто иллюзия. Прекрасная, но никакого отношения к нему лично не имеющая.)
Носков встал на задние лапы (редчайший случай!) и потёрся о штанину Хупера. Майор снова погладил кота, вылез из машины и принялся шарить по карманам.
– Твою мать! – закричал он вдруг так громко, что кот посмотрел на него с недоумением, а Дэнни снова уронил бутерброд с килькой.
– Что такое? – спросил младший из нелегалов, заподозрив неладное.
– А то такое! – гневно закричал Хупер. – Вот то такое! Я микрофон в других штанах оставил!
У Дэнни потемнело в глазах. «Наверно, с перепою», – попытался успокоить себя молодой разведчик.
– И что теперь?
Хупер стоял молча, как боксёр, которому только что отшибли и то немногое, что у него ещё оставалось. Потом, как бы выходя из состояния прострации, он тряхнул головой и сказал:
– Давай колбасу.
Дэнни вытащил из бардачка увесистый кусок и протянул Хуперу. Тот сунул пропитанную валерьянкой колбасу коту под нос (Носков моментально оживился) и бросил её на заднее сиденье. Разумеется, кот оказался в машине гораздо раньше колбасы. И дверь за ними захлопнулась.
– Придётся везти его в Даксборо, – горько сказал Хупер, залезая в машину, и жестом показал Дэнни, что наливать-то можно и повыше. – Кстати, и настройки сразу отрегулируем.
И, вернув Фёдору пустую стопку, майор включил зажигание. Мотор вроде завёлся, но сзади нарастал какой-то вибрирующий реактивный звук, и они повернули головы. Колбасы уже не было, а кот на заднем сиденье храпел так, что инженеров «Воксхолла» хотелось поздравить с изобретением практически бесшумного двигателя.
Тогда Хупер сказал скрипучим голосом:
– А всё-таки сразу видно, что кот русский, да? Простой такой парень, без всяких там… и колбаса тоже… наша колбаса, одним словом. – Он посмотрел на Дэнни блестящими глазами, потом высунулся в окно и плюнул в английскую пыль, словно римский легионер, проходящий под триумфальной аркой. – А это значит, Дэнни, что им нас никогда… понимаешь, никогда…
Он утопил педаль газа, и обречённый «Воксхолл», рождённый в обречённой стране, рванул в обречённый Даксборо.
Нежданный облом
Когда Хупер тормозил у дома, приснопамятный дед-почтальон, вовремя заметивший резидентский «Воксхолл», успел уже на рысях завернуть за угол. Но набранной высокой (можно сказать, фантастической) скорости «деда Энди», как звали несчастного его внуки, на всякий случай не сбавлял до самой Строберри-Филдз.
Дэнни внёс кота в дом, положил на диван в гостиной, врубил «Металлику» погромче и пошёл на кухню готовить чай. А Хупер заметался по всему дому в поисках штанов с микрофончиком и, разумеется, тут же наступил на Колю, почивавшую на ковре в спальне. Собака проснулась и, радостно хрюкая, забегала за хозяином, постоянно попадаясь ему под ноги. И всё же свалить на пол прошедшего специальную подготовку Хупера ей удалось далеко не сразу. В конце концов, удовлетворённая содеянным, Коля лизнула распростёртого на полу резидента в нос и собралась отдохнуть. Тут-то она и обнаружила храпящего на диване кота.
Собака Коля, как, впрочем, и большинство французских бульдогов, относилась к жизни достаточно позитивно и в существовании в этом мире кошек особенной проблемы не видела. Собственно говоря, ей было на них наплевать. За исключением, разумеется, случаев, когда слабоумные создания покушались на содержимое её миски. Тогда уж Коля давала волю страстности, которой обречена вся земная тварь со времён грехопадения. Но, так как в данный момент кот никуда не лез и ни на что не покушался, а, в общем-то, дрых без задних ног, Коля просто обнюхала толстяка и примостилась рядом с ним на диване. И вскоре к баритональному храпу умиротворённого валерьянкой кота присоединился басовитый храп наигравшейся собаки.