— Заходите, выпейте чаю! — ухитрился он выдавить наконец, набрав воздуху в лёгкие.
— Меня больше бы устроил стаканчик пивца, милостивый сэр, если это не слишком затруднит вас, — сказал белобородый Балин. — Но не откажусь и от кекса с изюмом, если он у вас найдётся.
— Сколько угодно! — к собственному удивлению ответил Бильбо и, опять-таки к своему удивлению, побежал бегом в погреб, нацедил пинту[3] пива, оттуда — в кладовую, прихватил там два превосходных круглых кекса с изюмом, которые испёк для себя «на после ужина», и примчался назад.
В столовой Балин и Двалин сидели за столом и беседовали, как старые друзья (они на самом деле были братья). Бильбо только успел поставить на стол кувшин с пивом и кексы, как тут же прогремел колокольчик — раз и ещё раз!
«Ну, уж теперь наверняка Гэндальф», — подумал Бильбо, с пыхтением спеша по коридору. Как бы не так! Явились ещё два гнома, оба в синих капюшонах, серебряных кушаках и с жёлтыми бородами. Оба несли по мешку с рабочими инструментами и по лопате. Они тоже проворно шмыгнули в приотворённую дверь — и Бильбо больше не удивлялся.
— Чем могу служить, любезнейшие гномы? — спросил он.
— Кили, к вашим услугам! — сказал один.
— И Фили тоже! — добавил другой.
И оба они сорвали с головы свои синие капюшоны и низко поклонились.
— К вашим услугам и к услугам ваших родственников! — ответил Бильбо, вспомнив на этот раз о хороших манерах.
— Я вижу, Двалин и Балин уже тут, — сказал Кили. — Присоединимся к честной компании!
«Компания! — подумал мистер Бильбо. — Что-то не нравится мне это слово. Присяду-ка я на минутку, соберусь с мыслями и глотну чайку».
Едва он успел примоститься в уголке и отпить один глоток — а четверо гномов между тем расселись вокруг стола и вели разговор про рудники и золото, про злобных гоблинов и про безобразия драконов и много ещё про что, чего он не понял, да и не хотел понимать, так как всё это отдавало приключениями, — как вдруг — дзинь-дзинь-дзинь-дзинь! — колокольчик зазвонил снова, да так громко, будто какой-то шалун-хоббитёнок пытался оторвать его.
— Ещё кто-то! — сказал Бильбо, моргая.
— Ещё много кто, судя по звонку, — заметил Фили. — Да мы их видели — за нами следом шли четверо.
Бедняга хоббит рухнул на стул в прихожей, обхватил голову руками и принялся размышлять: что произошло, что ещё произойдёт и неужели они все останутся ужинать?! Тут звонок дёрнули пуще прежнего, и Бильбо бросился к дверям. Едва он повернул ручку, как — нате вам! — гости уже в прихожей, кланяются и повторяют по очереди «к вашим услугам». Гномов было уже не четверо, а пятеро. Пока Бильбо предавался размышлениям, подоспел ещё один. Звали их Дори, Нори, Ори, Ойн и Глойн. И вскоре два фиолетовых, серый, коричневый и белый капюшоны висели на крючочках, а гномы прошествовали в столовую, засунув свои широкие ладошки за серебряные и золотые кушаки. В столовой теперь и впрямь набралась целая компания. Одни требовали эля, другие — портера, кто-то — кофе, и все без исключения — кексов, так что хоббит совсем сбился с ног.
Только на огонь был поставлен большой кофейник, только гномы, покончив с кексами, перешли на ячменные лепёшки с маслом, как вдруг раздался… не звонок, а громкий стук. Целый град ударов обрушился на красивую зелёную дверь Бильбо Бэггинса. Кто-то молотил по ней палкой!
Бильбо опрометью бросился по коридору, очень сердитый и совершенно задёрганный и затормошённый, — такого несуразного чаепития в его жизни ещё не бывало! Он рванул дверь на себя — и все стоявшие за ней попадали вперёд друг на друга. Ещё гномы, целых четверо! А позади них, опершись на посох, стоял Гэндальф и хохотал. Он измолотил прекрасную дверь самым безжалостным образом, но при этом исчезла и тайная метка, которую он начертил накануне утром.
— Спокойнее, спокойнее! — сказал он. — Как это не похоже на вас, Бильбо, — заставлять друзей ждать у порога, а потом взять да как распахнуть дверь — трах-тарарах! Позвольте мне представить: Бифур, Бофур, Бомбур и, обратите особое внимание, Торин!
— К вашим услугам! — сказали Бифур, Бофур, Бомбур, став рядком. Потом они повесили два жёлтых капюшона, один бледно-зелёный и один небесно-голубой с длинной серебряной кистью, который принадлежал Торину. Торин был неимоверно важный гном, не кто иной, как сам знаменитый Торин Оукеншильд, и он был ужасно недоволен тем, что ему пришлось растянуться на пороге, да ещё Бифур, Бофур и Бомбур навалились сверху, а Бомбур, надо сказать, был невероятно толстый и тяжёлый. Поэтому Торин держался сперва очень высокомерно и никаких услуг не предлагал, но бедный мистер Бэггинс так рассыпался в извинениях, что Торин наконец пробормотал: «Не будем об этом говорить», — и перестал хмуриться.