– Какой сторожевой артефакт? Кто даст тебе право воспользоваться артефактом?
– У нас есть ключ силы майаров... – вмешался я в разговор.
Уриэль печально посмотрел на меня.
– К сожалению, этот ключ силы действует только в пределах Средиземья.
– А как же Арканус?
– В Арканусе мы имели обычный ключ силы. Только мы снова оказались в Средиземье, ключ силы майаров вернулся к нам. – Уриэль усмехнулся. – Ты что, не заметил этого? Впрочем, куда тебе, ты же не пользовался там серьезными заклинаниями.
– Так что, в Междусетье мы обычные маги?
– Ну да, – кивнул Уриэль. – Впрочем, ничто не мешает провернуть там тот же фокус, что я проделал с почтенным Олорином. И не строй такую физиономию, – это он обратился к Олорину, – если бы не тот фокус, ты бы сейчас был не с нами, а в небытии. Так что не дергайся.
– Да вы что, ребята, дровосеки? – спросила Лора.
– Чего? – Мне показалось, что я ослышался.
– Ну, дровосеки, ну, такие деятели, которые заставляют слуг подчиняться их приказам, ломают всякие защиты...
– Это у них жаргон такой, – пояснил Уриэль. – Или даже не жаргон, а язык. Нас же придумали по мотивам сказки, правильно? Вот мы и разговариваем сказочным языком. Бред какой-то!
Уриэль резко передернул плечами, и я поразился тому, каких трудов, оказывается, стоит Уриэлю поддерживать идеальное спокойствие. Очень трудно поверить, что ты вовсе не самодостаточное разумное существо, а просто порождение чужого разума, захотевшего разыграть с твоим участием сцену из любимой сказки. Я вот тоже, как узнал об этом, чувствую себя, мягко говоря, странно. Вот Олорин, тот совершенно спокоен, но боюсь, что это спокойствие нездоровое.
И точно – Олорин засмеялся ненормальным, лающим смехом и с усилием проговорил:
– А что, это звучит – Уриэль Эльфийский Дровосек. Помнишь, ты меня большим столбом дразнил?
– Не выпендривайся, а то срублю, – огрызнулся Уриэль, а Олорин заржал пуще прежнего.
Лора тем временем терпеливо ждала ответа на вопрос.
– Уриэль действительно, как ты говоришь, дровосек, – сказал я. – Он много столетий изучал магию Средиземья и обнаружил какие-то закономерности, я и сам не понимаю какие... В общем, он в конечном итоге получил ключ силы, давший ему возможность путешествовать в иные миры и...
– Понятно, – перебила меня Лора, – значит, дровосек. Значит, боты-дровосеки. Круто. Интересно, кто вас таких придумал? Это же сколько можно наворотить..
– Ладно, хватит изливать эмоции, – сказал Уриэль, отсмеявшись. – Посмотрим трезво, что мы имеем. Лора утверждает... Ну, все слышали, что она утверждает. Верим ей на слово или проверяем?
– А как это можно проверить? – удивился я. – Если мы действительно боты, мы не можем выбраться в ее мир, а раз мы не можем его увидеть своими глазами, о какой проверке может идти речь?
– Можно полазить по окружающим мирам, слугам, как говорит почтенная Лора, и попробовать оценить, существует ли настоящий мир, отражением которого являются все эти...
– Сам-то понял, что сказал? – влез в разговор Олорин. – Ты только представь себе, какой это объем работы.
Уриэль представил и сразу погрустнел.
– Ладно, пока поверим на слово. Если Лора права, значит, все – персонажи сказки.
– Не все, а только я, – поправил его Олорин. – Никто из вас в Красной книге не упомянут.
– Не важно. Мы живем в сказке. Даже не совсем в сказке, а в театре, на сцене которого представляют сказку. Здесь все очень хорошо, здорово, мы – положительные герои, нам, вероятно, светит хорошее будущее, но в конечном итоге мы упираемся в тот самый вопрос, из-за которого раньше покинули Миррор. Что будет, когда хозяину театра надоест смотреть представление?
Лора истерично хихикнула.
– Никогда не думала над этим с такой точки зрения, – сказала она. – И вправду интересно, что с нами будет... Скорее всего, мы ничего даже не почувствуем, просто время остановится, и больше ничего не будет. Вообще ничего. А может, этот мир потом восстановят с резервной копии и действие будет продолжаться с того места, на котором была создана копия, а мы ничего не почувствуем.
– Мне это не нравится, – веско произнес Уриэль. Он, видимо, почувствовал, что его слова прозвучали немного по-детски, даже чуть-чуть глуповато, дернул щекой, но не остановился, а продолжил говорить: – Мне не нравится быть куклой в балагане. Мне не важно, кто сотворил меня, Эру Илуватар, загадочный и таинственный Хозяин Театра или какой-нибудь ничтожный человечек, получивший за мое сотворение пару золотых. Но кто бы ни был мой творец, он дал мне разум и волю, и мне не нравится, что моя воля ограничена пределами балагана, в котором разворачивается вся эта комедия.
– Твоя воля уже не ограничена, – поправил я Уриэля. – Ты ведь вышел за пределы отведенного тебе мира.
– Да, я вышел за пределы этого мира! – воскликнул Уриэль. – Но я сделал это по своему собственному желанию, повинуясь своим собственным законам и убеждениям, а вовсе не тем инстинктам, что вложил в меня Творец.
– Кстати! – подал голос Олорин. – А какие инстинкты вложил в тебя Творец? Я так понимаю, что каждый бот полностью подчинен какой-то цели. Сссра, например, сидит в башне и управляет своими эльфами. Лора, такие названия, как Арканус, Миррор, Сссра, Мерлин, Оберик, тебе ни о чем не говорят?
– Мерлин – был такой сказочный волшебник, вроде бы даже его прототип жил в реальном мире около тысячи лет назад. Или двух тысяч, не помню. А остальные названия... Нет, ни о чем не говорят.
– Ну ладно. Значит, Сссра сидит в башне и помогает своему творцу постичь тайны игры, ради которой построены те два мира. Я, – Олорин усмехнулся, – персонаж сказки, добрый дедушка, друг хоббитов, враг темных сил и надзиратель за порядком в Средиземье. Моя роль давно закончилась, но Уриэль вызвал меня из небытия своим заклинанием, и я вышел за пределы роли, но все равно мое бывшее предназначение вполне понятно. Хэмфаст – просто хоббит. Обычный хоббит, пусть и более талантливый в магии, чем большинство соплеменников, но и его роль совершенно ясна – обычный хоббит. А вот ты, Уриэль, кто ты такой?
– Как кто? – не понял Уриэль. – Эльф. Обычный эльф, только более талантливый, чем соплеменники.
– А вот и нет! – возразил Олорин. – Будь ты обычным эльфом, ты бы сейчас был в небытии, как и все западные эльфы, которые покинули сцену, потому что кончилась их роль. Ты, Уриэль, не просто эльф, ты один из главных героев той драмы, которая сейчас разворачивается на сцене нашего мира. Помнишь, мы с тобой обсуждали феномен порождения субъектов? Разумные, долго общающиеся с субъектом, сами становятся субъектами. Ты породил Хэмфаста, меня, Нехаллению, а кто породил тебя, Уриэль?
– Не знаю, – пожал плечами Уриэль, – по всему выходит, что никто. Флуктуации...
– Вздор! Не ты ли доказывал мне, что случайные флуктуации не могут породить разум?
– Так одно дело породить из ничего разум, и совсем другое – превратить уже существующий разум из несубъекта в субъект. Разница между этими формами существования не так уж велика, если вдуматься.
– Если вдуматься, то разница очень велика, гораздо больше, чем ты представляешь. Я в свое время сделал кое-какие расчеты...
Разговор длился еще пару минут, но в нем было больше терминов высшей магии и высшей математики, чем нормальных слов. А когда Уриэль и Олорин удалились разбираться в своих научных выкладках, Лора печально спросила:
– И что мне теперь делать?
– Сходи к Нехаллении, – посоветовал я. – Помоги ей помыть Долгаста.
Когда я закончил рассказ, Сссра надолго впал в глубокую задумчивость. Он сидел в Главном Заклинательном Кресле, а его когтистые пальцы задумчиво вертели костяную пуговицу роскошного кафтана, который обычно так его раздражает. Наверное, снова блудил с эльфийками, менял для этого тело, и при возвращении в башню оно снова оделось в этот идиотский кафтан. Как-то Сссра разоткровенничался и рассказал мне, каким множеством способов он пытался избавиться от этой нелепой одежды. Но, что бы он ни пробовал, при каждом возвращении Сссра в тело дракона оно оказывалось одето в один и тот же дурацкий кафтан. Видать, судьба...