«Откуда у старика пистолет?», он продолжал попытки играть на мандолине без струн.
«Забудь», я прочистил горло. Наш отец был «ответственным работником», и у него много чего было: дом, дача, жена, секретарша, партия, автомобиль (служебный и личный), полный комплект прибамбасов для игры в большой теннис, набор инструментов «Гедоре», костюмы из твида и костюмы из кашемира. Кроме всего прочего, у него были и мы — сыновья. Он считал это легким грузом и одновременно ошибкой «высшей силы». Я был с ним согласен, что касается сыновей и ошибки. Лояльность в данном случае не была обязательной. Пока ты ребенок, еда, которую пробуешь на стороне, кажется гораздо вкуснее той, что подают тебе дома, но ты ничего не можешь с этим поделать, стоит шагнуть в сторону, как на тебя начинают орать. Я думаю, отец любил нас как щенков. Но сыновья-щенки со временем превратились в личности. Он долго делал вид, что этого не замечает. А мы, обкурившееся потомство, делали вид, что не замечаем, что отец начал задумываться о произошедших переменах — мы больше не насыпали себе мелкий теплый песок в штанишки. Мы по-прежнему оставались теми же самыми «шалунами», с той только разницей, что наши шалости стали другими, более изощренным. Я не хотел исповедоваться брату, дурь была Йобиева, вот пусть ему и жалуется на «бэд», который раздувает его обкурившееся «эго».
«Думаешь, нужно было показывать его этим кретинам?» Он с мрачным упорством продолжал говорить о том, что никогда не будет его миром. Хм, я не был ни эксгибиционистом, ни вуайером. Я был просто братом того, кого я не выбирал себе в братья, так же как и он меня.
Я вздохнул, лунатически, для одного вечера было уже достаточно оскорблений и грубостей: «Думаю, лучше тебе переключиться на «Манчестер Юнайтед», раз тебе все еще не надоело болеть, болей хотя бы за лучших».
«Да, да, «Манчестер» это лучший выбор», поддержал меня Йоби, показав гнилые зубы, которые усиливали впечатление старческой меланхолии при повторении нашего общего пароля: «Манчестер». Мы с ним были членами одного братства, братства «красных дьяволов», для которых эта весна девяносто шестого была очень, очень триумфальной. В сущности, мы еще не пришли в себя после празднования двойной короны. Сначала «Манчестер Юнайтед» одолел «Мидлзбро» на Риверсайде с три-ноль и таким образом в последнем круге увел титул у «Ньюкасла», а через шесть дней гениальный Кантона потопил «Ливерпуль» на Уимблдоне в финале Кубка. Это был незабываемый май, а коль скоро календарный май все еще продолжался, веселье было в разгаре. Возможно, именно благодаря свежим последствиям нашей радости, мы были ночью так милосердны к той троице. Йоби завел свою волынку: «В Манчестере футбол это футбол, а спидбол[6] — спидбол. Вспомни Беста. Если бы он так рано не начал пить, кто знает, стал бы он таким мастером или нет. Величайший из всех, кто когда-либо был в Британской империи. Но самое замечательное во всем этом то, что после окончания карьеры он продолжал пить такими же темпами».
И мы делали все от нас зависящее, чтобы не отставать от темпа Джорджа. Нас болтало на волнах вверх-вниз, опуская все ниже и ниже. Мы отдыхали от отдыха, веселились и развлекались. Вот только Бокан тормозил, а вскоре и вовсе спасовал. Глухой ко всему вокруг, как птица, которая слишком высоко взлетела, он прослушал песню, которую сам выбрал, и ушел, укреплять позицию «Црвеной звезды» в собственной таблице. Я болел за него.
Йоби переместился в кресло из искусственной кожи, в котором можно было занять полулежачее положение. «Амбициозный у тебя братишка», сказал он. «Хочет быть и судьей, и присяжными одновременно». Он был худым и высоким, с костлявой, угловатой фигурой и не умел держаться прямо. Все время сидел, согнувшись над чужими рассказами.
«Он не один такой, таких много», я закурил сигарету, с отвращением глядя на жирные пятна на потолке. Йоби продолжал бубнить: «Да, конечно, но…»
«Никаких «но», оборвал я его гораздо холоднее, чем обычно. «Или ты сейчас затыкаешься, или пиздишь дальше. Подумай об этом, когда останешься один. Перед другими не надо».
«Ты для меня не «другие»!», он прищурился и сморщил нос, словно сопротивляясь тому, что проникало в его растопленное сознание, которое не могло вспомнить больше ни одного нового заговора.
Невольно он присоединился к моему молчанию. Настоящие музыканты умеют пользоваться паузами. Чет научился этому у Майлса[7]. Мне учиться было не у кого.
7
Майлс Дейвис — американский джазовый трубач, оказавший значительное влияние на развитие музыки XX века. Выработал специфическое звучание, которое характеризуют длинные ноты без вибрато, короткие фразы и многозначительные паузы.