— Алье, ну и что ты тут делаешь, столько времени? — не выдержал я наконец.
Неожиданно! И помощь с домом, и предложение разобрать бумаги, и уж тем более — библиотека. Да, я знал, что она есть в доме, но мне самому не до книг было. А отец, по-видимому, даже не предполагал, что среди них есть хоть что-то, что может стоить, как бутылка вина, иначе давно бы продал. Почему он это делает? Почему не уедет, не оставит этот разрушенный дом и нелюбимого супруга? Ведь до города всего две мили, и Алье уже побывал там. Пеший портал активен, а у Алье несколько комплектов драгоценностей на руках. Я ведь так и не забрал их тогда — они у него остались. Этих денег вполне хватило бы и на оплату перехода до столицы. А там, наверняка, не один любовник имеется. Так…
— Почему?
Теперь Алье днём занимался восстановлением дома, каждый вечер мы с ним садились в кабинете и разгребали бумажные завалы. Алье шипел и ругался сквозь зубы, костеря на все лады жопорукого брюхоглазого лягушачьего выползка, который вёл книгу расходов. Худо-бедно, но к первым заморозкам мы с ним разобрались с доходом прошлого года и принялись переписывать урожай нынешний.
Я уже месяц как перебрался в комнату Алье. Хоть и убеждал себя, что одну спальню отапливать выгоднее, чем две, но сам я знал, что не в этом дело. Я мог бы и дальше в казарме ночевать, но больше не хотел. Мы с Алье изучали друг друга, как две мантикоры: кружили вокруг да около, ограничиваясь общими темами и не затрагивая личное. Я боялся ему поверить, а он боялся мне довериться.
В очередной раз, выбравшись с Адэром к оружейнику в город, я случайно наткнулся в одной лавке на сокола-паленку. Бедолага сидел привязанный к насесту за лапу и уже начал драть пух на брюхе от безысходности. «Паленке» нужно летать, иначе крылья слабеют, и этот навряд ли тут до весны протянет, привязанный. Глядя на сокола, я вспомнил рассказ Алье. Совсем молодой соколёнок, только этой весной вылупился. Если такого выдрессировать, то и охотиться можно будет, вот только повозиться с ним придётся.
Вечером я уже привычно ждал Алье, вдруг поймав себя на мысли, что мне не хватает его общества. Просто побыть рядом, просто помолчать, просто поднять глаза и полюбоваться им. Вдохнуть полной грудью воздух и ощутить чуть терпкий запах парфюма, когда он наклонится над плечом, вчитываясь в книгу на столе, чуть наваливаясь грудью на спину. Фыркнуть на очередную брань или поймать его пальцы на протянутом свитке. А затем он начнёт пересаживаться с места на место, с дивана на подоконник и обратно. Значит, можно ещё немного сделать вид, что занят, и через несколько минут сдаться, позволив утащить себя в комнату…
— Намар, ты смотрел документы по руднику, который тебе Георг отдал? — сразу с вопросом влетел в кабинет Алье.
— Пробовал, — обречённо выдохнул я. — Это точно не угольная шахта! Туда управляющий хороший нужен, да ещё и расположен он в…
«Паленка», перепуганный резким открытием двери, забил крыльями и возмущённо заклёкотал. Алье резко развернулся и удивлённо уставился на сокола.
— Откуда он? — вдруг выдохнул Алье.
— Купил, — пожал я плечами, глядя, как супруг осторожно подходит к птице. — Нравится?
Алье вдруг закусил губу и, осторожно протянув руку, погладил «паленку».
— Красивый, — тихо сказал он. — Знаешь, Намар, я ведь тогда обманул тебя… когда про Малер рассказывал. Всё ведь совсем не так было. Папе тогда, действительно, сокола подарили, и он мне очень понравился. Днём, пока они в городе были, я к ним в комнату забрался. Я его в руки взять хотел, а он клюнул меня. И я с перепуга его магией ударил. Мне тогда одиннадцать было… Я убил его, случайно, но убил. А потом испугался, что родители ругать меня будут. Оставил клетку открытой, а тушку в какой-то сарай забросил. Папа расстроился тогда сильно. Решил, что это он не запер дверцу после кормёжки. Мне перед ним до последнего дня стыдно было. Я ведь так и не признался ему…
Алье осторожно поглаживал перья притихшего «паленки», а его глаза невидяще смотрели в тёмный проём окна. Я встал из-за стола и подошел к нему со спины, чуть коснувшись пальцами его плеч.
— Ты любил родителей?
— Да. Обоих. Они никогда не делили между собой детей и одинаково относились к нам с Георгом. На лошади меня отец учил сидеть, мне тогда лет пять было. А папа из лука хорошо стрелял, а вот мечи не любил, смеялся, что они портят фигуру. И я не умею обращаться с соколом.
— Я умею. У меня был ловчий. Мне его Оддо подарил на десять лет. Он прекрасно умел их дрессировать и меня научил. А зимой Оддо умер в конюшне от побоев. А следующим летом отец продал моего сокола за три бочки вина.
Алье повернулся в моих руках и взглянул на меня больными глазами. Я увидел в них отражение собственной боли и собственного одиночества. Подняв руку, я пропустил сквозь пальцы его волосы, очертил овал лица, нос, губы и, положив руку на затылок, чуть потянул к себе.
Ещё вчера аккуратно сложенные свитки были сметены нами со стола на пол. В тот вечер мы о них так и не вспомнили.
========== Глава 8 ==========
Намар Шерда
С некоторых пор мы с Алье взяли привычку обедать вместе. Ему раньше приносили еду в комнату, а я просто забегал на кухню. Вот там меня однажды и застал муж. Просверлил взглядом содержание миски, поджал губы и уселся рядом.
— Вот уж не подозревал, что в доме Шерда хозяевам принято есть на кухне. Что же вы, мой драгоценный супруг, столько времени ставили меня в неловкое положение перед слугами? Теперь я тоже буду есть на кухне. Мило, не носи мне больше еду. Просто зови, когда граф Шерда изволит обедать, — заявил он тогда. — Ну, неси мне обед, чего застыл?! — рявкнул Алье.
Удивлённый Мило взглянул на меня, пожал плечами и поставил перед Алье запечённую курицу.
— Это ещё что такое? — разозлился Алье. — Я такой же хозяин в этом доме, как и господин Намар! Вот и неси мне то же самое!
— Алье… — начал я.
— Не нужно, господин Намар, я прекрасно помню своё место в этом доме. Не унижайте меня ещё сильнее, отказывая мне в праве делить с вами еду.
Вот умеет Алье сказать одни слова, да так, что по смыслу выходит совершенно иное. Раньше я не видел разницы, где есть — было бы чем набить желудок. Глядя на то, как Алье буквально заставляет себя глотать отрубную кашу, я бросил ложку и оторвал себе куриную ногу. Следом за мной и Алье явно с облегчением отодвинул от себя миску и тоже потянулся к птице.
И вот теперь я ждал Алье в столовой, которую он организовал в холле, возле лестницы на второй этаж. И нашёл же где-то среди барахла этого дома приличный резной стол и два стула к нему из одного гарнитура. На скатерть пустил одну из парчовых штор. Правда, я помню их в гораздо худшем состоянии, а эта выглядит как новая. Из очередной вылазки в город Алье привёз совсем не дешёвый фарфоровый сервиз и полный набор столового серебра, которого в нашем доме давно уже не водилось.
На эти покупки я ему денег не давал, а он и не просил. Грайд, который сопровождал его тогда, шепнул, что Алье что-то в ювелирной лавке продал. И да, Алье теперь не ездит в город один — всегда берёт с собой сопровождение. Причём выбирает, как специально, из самых преданных мне дружинников.
Сейчас я ждал, когда он спустится на обед, и крутил в руках лист дорогой гербовой бумаги. Это письмо сегодня днём личный курьер доставил порталом прямо из столицы. Я перечитал его, наверное, тысячу раз и теперь знал текст наизусть. Отчаянно пытался понять, где взять денег? Алье легко сбежал вниз по лестнице, как бы невзначай коснулся моего плеча и зацепил взглядом письмо.