— Надеюсь, наш статус-кво не изменится, — Леруа сделал глоток вина и завел разговор о погоде. Рассказал о виноградниках, о зреющем вине, о Сицилии, предложил попробовать сыр, а потом и тирамису. Разговор тек легко, спокойно, словно разговаривали двое друзей ни о чем и обо всем. Вино ударило в голову, зашумело в крови, и Джей ослабил воротник.
Бек скользнул взглядом по стиснувшим ножку от бокала пальцам Виктор, и шагнул вперед, воспользовавшись паузой в разговоре.
— Нам пора, Виктор, — шепнул он достаточно громко для того, чтобы Леруа услышал его.
— Да, — как-то на автомате ответил Никифоров и, отставив бокал, поднялся. — Благодарю за вечер, Жан. И за услугу. Ты знаешь, что я не люблю быть должником, так что… если я могу чем-то тебе помочь, обращайся…
— В нашем деле услуги и долги стоят дорого, — Леруа улыбнулся сытой, довольной улыбкой. — А такие обещания — и того дороже. Я запомню, Виктор.
— Услуга? — обычно молчащий на таких встречах Бек поймал взгляд Леруа и вскинул бровь. — Ты соскочил с дела, не представив нам доказательств, Жан. Это твое право. Наше право — не поверить твоим объяснениям.
Леруа имел право вспылить. Имел право предъявить претензии Виктору за поведение Отабека, но он только сощурился, откидываясь на спинку и глядя на него с нескрываемым интересом.
— Виктор… За сколько ты уступишь мне своего… помощника?
— Он бесценен, Жан. Он — бесценен. Ты ведь никогда никому не позволишь даже посмотреть в сторону Криспино, не так ли? Твой консильери вместе с тобой вырос, он твой друг, твой брат, твоя правая рука, как бы это не прозвучало, — тонко усмехнулся Виктор.
— У человека должно быть две руки, Виктор. И место левой вакантно, — Леруа улыбнулся. — Но я должен был хотя бы попытаться. Впрочем, жизнь длинная, случиться может что угодно. Так что береги своего консильери, Виктор. Люди, не боящиеся говорить правду — многого стоят. Те, кто видят под словами истинный смысл — еще дороже. А те, кто знают, что его там нет…
— Ты многословен, Жан, — Отабек нахмурился. — И пафосен.
— Я пьян, — тот с виноватым видом развел руками, а потом махнул, словно выпроваживая их вон. — Уходи, Виктор. И забери своего мальчика. У него слишком черные глаза для того, чтобы быть человеком.
— Доброй ночи, Жан, — уголками губ Виктор обозначил улыбку и покинул кабинет. Может, он прогадал. Но отчего-то казалось, что нет. Чутье говорило что нет, не прогадал. Но чуть-чуть расслабиться он себе позволил, только сев в машину. — Если бы я только мог сберечь и тебя тоже…
— Уверен, что он пал бы к твоим ногам, если бы ты приложил чуть больше усилий, — Отабек усадил Виктора в машину, обошел и устроился в салоне с другой стороны. Слишком спокойный. Слишком собранный. — Жан мастер пускать пыль в глаза.
— Он и так прав не заявит, — вздохнул Виктор. — У Жана другие задачи. И услуга в данном случае — максимум такая же подсказка. Просто в нужный и удобный момент она придется так же кстати, как нам его подсказка сегодня… Мне стоило дать тебе решать самому, консильери.
— Меня никто не спрашивал, — Бек хмыкнул. — Я только приложение к тебе. — И не понять, радует его этот факт или раздражает. Или он просто смеется над заблуждениями тех, кто видит в нем только исполнителя хозяйских прихотей.
— Твое мнение для меня очень и очень важно, ты об этом великолепно знаешь, — Виктор с силой сжал пальцы, так, что побелели костяшки. — И все-таки… «крыса». Теперь понятно, почему переговоры затянулись так надолго. Наши оппоненты знают условия и знают о наших сложностях. Стоимость активов падает.
— Не думаю, что это связано, даже если «крыса» действительно есть, и это не попытка Жана прикрыть свою задницу, — Отабек откинул голову и прикрыл глаза, но мозг лихорадочно перебирал варианты. — Твои потенциальные партнеры заинтересованы в легальных доходах, ты — один из немногих, кто может им это обеспечить. И они стараются не встревать в другие направления твоего бизнеса. По принципу «меньше знают — меньше скажут на допросе». Возможно, они просто надеялись уменьшить процент комиссии за легализацию. А вот если Жан не соврал, и «крыса» действительно есть… Отказаться мы уже не можем, это поставит под удар весь бизнес. Я уже не говорю про неустойку. Жаль, он не сказал, кто именно интересовался этой сделкой. Так было бы проще.
— Нужно заняться логистикой на действующих каналах. И если будет время, займись лично новым. Нужно чтобы был канал, о котором будет знать очень ограниченный круг лиц. Ты, я, пара людей, которых выберешь сам, — быстро заговорил Виктор. — А я прощупаю заинтересованных людей… У нашего финансового бизнеса могли появиться конкуренты. Да. Может. Я даже рискну предположить, что это триады. Или наш милый новый оябун. Спорю, что этот палец вместе с головой отхватит…
— Гонконг никогда не интересовался банковской сферой, их конек — нелегалы, — Отабек нахмурился. — Я бы согласился с якудзой, но он вряд ли успел куда-то запустить свои лапки. И… он странный. Он был бы последним, с кем бы я рискнул заключать договор. Слишком бьет диссонансом. Слишком много ухищрений для того, чтобы прикрыть истинную сущность. Он походя вытянул из Жана все, что ему было нужно так, что тот этого даже не заметил. И я уверен, что тот звонок был специально спланирован. Чтобы был повод уйти.
— Слишком сложно… — поджал губы Виктор. — Слишком. Что, если убийство старика было лишь поводом для того, чтоб расширить сферы влияния? Всего только убрать нас, убрать итальянцев с доски?
— А это не слишком сложно? — хмыкнул Отабек и снова стал серьезным.- Я проверю все прежде, чем мы начнем работу. Не дергайся. А «крысу» пусть Попович ловит. — Он немного помолчал. — Забавно… Интуиция меня обманула? Жан нас не тронул. Ужин закончился, мы едем домой. И мы живы.
— Может и нет, мы все еще ни хрена не понимаем, что происходит, Бек. И меня это бесит. И еще придется что-то решить с Юркой. Думаю, что он и будет тем, кто рано или поздно удавит меня моим собственным галстуком, — Виктор негромко рассмеялся, запрокидывая голову на спинку сидения. — Иногда я жалею, что влез во все это. И рад, что решил не пускать во все это дерьмо Юрку.
— Если бы не влез, вас бы убрали. «Наследных принцев» в живых не оставляют, это главное правило всех переворотов и дворцовых интриг. А если боишься, что Юрка тебя удавит — не носи галстук. Хотя твоим галстуком он удавит, скорее, меня. Он ревнует тебя ко мне. И очень сильно. Ты — его слабое место. Только не забудь его из бункера выпустить, как приедем. А то точно удавит.
Виктор придвинулся к нему близко-близко и почти беззвучно выдохнул на ухо:
— И ты бесишься, что я не сплю с тобой в одной постели? — легкая, чуть заметная насмешка-подтрунивание.
Отабек окинул его холодным острым взглядом:
— Я не бешусь. Тебе кажется. Кто тебя так возбудил? Жан или якудза?
— Никто из вышеперечисленных, потому что меня заводишь только ты, — фыркнул Виктор и отстранился. — Юрка иногда заходит по ночам. Тебе не говорили? Заходит. Просто стоит и смотрит, как я сплю. Иногда садится прямо на пол и смотрит. Пару раз я слышал, как он плачет. Но встать я не могу. Это заденет его. Ударит по гордости. Он считает слезы слабостью. И боится, что однажды меня не станет. Поэтому я всегда ухожу. Потому что сейчас я и лед — это все, что есть у него.
— Я не лезу в ваши с ним дела, — Отабек отвернулся к окну. — Ты принял решение и мне все равно, что стало причиной. Я знаю, что ты считаешь Юру ребенком, но он не ребенок, Витя. Он давно вырос. И когда-нибудь вам придется друг друга отпустить.
— Я знаю, Бека, знаю. Знаю, что не могу, не должен и не имею права защищать его всю жизнь. Это сломает его еще гарантированнее. Но, наверное, сейчас я нуждаюсь в нем, чтобы окончательно не слететь с катушек и не стать монстром, — Виктор опустил руку на сидение рядом с Отабеком и легонько, почти невесомо коснулся его бедра тыльной стороной ладони.