— У нас были соседние номера в отеле, Отабеку приносили кофе лучше, чем мне, а балконные перила — ничто перед страданиями кофемана, — безмятежно улыбнулся Джакометти, а Отабек неожиданно смутился.
— Отель был единственным местом, где можно было поговорить без чужих ушей.
— Поговорить? — прищурился Виктор. Да, это ревность, да, это капля злости. Да, сейчас ему хотелось зубами вцепиться в горло и не отпускать, пока не почувствует вкус крови. Вопрос в том, чьей именно.
Крис тонко улыбнулся.
— Я был бы не против, если бы это было не только поговорить. Но, увы, господин Алтын на провокации не повелся.
Отабек только хмыкнул в свой бокал, вспоминая эти самые провокации. Справедливости ради стоит сказать, что их игра временами была на грани откровенного фола. Это здорово держало в тонусе.
— Отличное времяпровождение, — страх мало-помалу откатывал, оставляя Виктору после себя усталость длительных нервов, ничего неделанья и напряжения. — Знаете, Юри, я иногда вам чудовищно завидую. Как бы там ни было, но у вас все еще есть лед. И если вы пожелаете, вы получите и его и… нечто бОльшее. Мой лед закончился крахом, когда мне исполнилось пятнадцать. И я больше к нему не возвращаюсь. Слишком больно думать о том, что у меня могло бы быть. Потому я живу только тем, что имею здесь и сейчас.
— Ваш лед все еще с вами, — Юри не удалось скрыть удивления. — Просто теперь он только для вас, а не ваших зрителей. Мой тоже только для меня, — в темных глазах промелькнуло любопытство. — Прошлое надо оставлять в прошлом. Вам никогда не хотелось ступить на лед? Только для себя? Снова почувствовать себя в своей стихии.
Виктор покачал головой.
— Я обещал Юрке быть… смотреть его выступление с трибун. И я буду. Но снова травить себе душу — нет. Не хочу.
Юри только покачал головой, но промолчал. Зато у Криса появился вопрос:
— Отабек, вернись в наше дело. В чем еще была замешена Мила? Ну, кроме того, что дала мне наводку и пыталась перетянуть на свою сторону нового босса?
— Она пыталась втереться в наше доверие. Строила глазки, изображала из себя легкомысленную девицу, а сама собирала информацию. К сожалению, я слишком поздно спохватился, если бы я спросил у ее наблюдателей раньше маршрут ее передвижений, было бы все гораздо проще. Это она от имени отца разговаривала с триадами. И именно она в интернет-кафе отправила информацию о готовящейся транспортировке. В предыдущий свой приезд она завербовала двух парней, которые впоследствии и убили старого оябуна. Новость о срыве поставки застала ее врасплох. Только поэтому нам удалось вынудить ее поговорить с отцом и вытянуть его сюда. Это и было нашей самой конечной целью: привести в лапы Интерпола Александра Бабичева.
— Но наркоторговцы свое оружие так и не получили.
— Не получили. Вернее, получили только часть. Я рассказал им то, что знал сам. И хотя это в принципе не их проблемы, они согласились пойти на уступки. Нам, конечно, придется заплатить хорошую неустойку и начинать все заново, но это уже мелочи.
— Язык мой — враг мой, как говорят у вас, — Крис сверкнул белозубой улыбкой.
— Здесь и сейчас ты не коп, — Отабек выдохнул, откидывая на спину стула. — К тому же мы тебе слишком нравимся.
— Ну что за наглый тип, — Крис рассмеялся. — Виктор, как вы его терпите?
— Более того, никому и никогда не отдам, он — только моя головная боль, — вернул улыбку господин Никифоров. — Видите ли, все дело во взаимопонимании. И давней-давней дружбе, которая выручала нас обоих не раз и не два. Это больше чем дружба. Наверное, даже больше чем любовь в том смысле, в котором ее понимают люди. Мы почти выросли вместе. Бек был рядом, когда погибла моя сестра и ее муж. Бек был рядом, когда я принял управление бизнесом. Бек всегда был рядом. Я его не терплю. Я им дорожу.
— Это поймет любой, кто хоть раз увидит вас рядом в неформальной обстановке, — заметил Крис, и Юри поспешил вмешаться, переведя разговор на другую тему.
И беседа потекла неторопливо, спокойно, с подколами и остротами на грани пристойности. К делам уже не возвращались, и когда стрелки часов показали двенадцать, Крис спохватился и собрался домой. Долго не прощались, но пообещали еще увидеться. А когда стих гул увозящей его машины, Отабек повернулся к Юри.
— Нам тоже пора. Вы… ты очень помог мне. Нам. Спасибо. Надеюсь, к Виктору больше нет вопросов?
— Нет. Может, позже, я спрошу тебя, как ты все это искал, но не сейчас, — Юри выглядел уставшим и очень бледным. — И останавливать вас не буду. Понимаю, как Виктор соскучился по дому. Надеюсь, пребывание здесь было все же не таким мучительным.
— Думаю, что для всех нас это очень странный, очень болезненный, но объединяющий опыт, — Виктор поднялся из-за стола, обошел его и коротко и уважительно поклонился Кацуки, следуя правилам японского этикета. — Я благодарен. За себя и за Юру. И несмотря на то, что мой племянник дьявольски упрям и вряд ли в ближайшее время признает, что был неправ, я буду рад видеть вас в гостях. И не буду против… Это ваши дела. Его и ваши.
— Боюсь, у нас больше нет общих дел. Я буду слишком занят, — Юри встал навстречу. — Думаю, меня успеет забыть даже лед.
— Вы уезжаете? — Отабек нахмурился.
— Мне придется провести небольшую инспекцию. И я еще не до конца разобрался со своим «наследством». А это не то, что можно отложить, — Юри вежливо улыбнулся. — Но спасибо за приглашение. Если вдруг заскучаете по моему саду — приезжайте в любое время, я предупрежу охрану.
— Благодарю, — еще один поклон. Вот и все. Закончена глава. Можно отпустить все и просто вернуться. Просто лечь наконец спать, обнять смуглого мужчину, стоящего рядом, зарыться лицом в его плечо и утром проснуться от аромата свежесваренного кофе. Только останется одно маленькое болезненное «но». И оно сожмется в горький сумрачно молчащий ком, и будет глотать беззвучные слезы у себя. А потом пойдет на тот самый лед и станет умирать там, день за днем, пока не добудет свою выстраданную медаль. — И все же буду надеяться. У нас говорят, что надежда умирает последней. Хорошей ночи, Юри.
Хорошей ночи, Отабек. Хорошей ночи, Виктор. Дорога домой легкая и быстрая. И на лицах встречающих парней — настоящая радость.
— Он не знает, что ты должен вернуться сегодня, — дальше первой ступеньки лестницы Отабек не пошел. — Думаю, вы должны поговорить. Он очень испугался за тебя тогда, в тот день.
Виктор кивнул. Он помнил себя, когда понял, что остался совсем один. Что на его плечах все: и ответственность за бизнес, и дела нелегальные, и Юрка. И множество людей, которые ему доверяют. И каково было Юрке видеть, как он типа умер… думать не хотелось об этом совершенно.
— Значит сегодня я ночую в компании Юрки и кота. Не скучай, мое Золото. Ему я действительно нужен сейчас куда больше чем тебе.
— Я знаю, — Отабек кивнул без улыбки. — Он как-то приходил ко мне ночью. Мы разговаривали. Ему это нужно — чтоб кто-то был рядом. Особенно сейчас. Особенно ты. А у меня еще есть дела.
— Увидимся утром, — невесомое касание и Виктор стремительно взлетел по ступенькам вверх. Здесь тихо. Здесь нет больше чужих. Неяркий свет, привычный коридор, ваза на приставной консоли. Знакомая дверь. Только Виктор постучал прежде, чем ее открыть. И ждал целых пять секунд, давая хозяину время собраться, вытереть щеки, или натянуть футболку на узкие плечи. — Привет, Юр…
— Витька…
Он уже не был ребенком. Этот Юрка, который сидел на полу и аккуратно вычесывал густой подшерсток пушистого котенка. Он не был подростком. И наверное, даже юношей перестал быть. За неделю всего Юрка стал мужчиной. И это пугало больше всего. Этот вот молодой человек, с собранными в хвост волосами, удивлением и осторожной радостью в глазах.
Он отпустил животину, поднялся на ноги и, в несколько стремительных шагов преодолев разделявшее их расстояние, крепко обнял. Шумно с облегчением выдохнул.
— Господи, как же я о тебе волновался, Никифоров!..