– Не надоело вам, парни, жрать казенные харчи?!
Не зная, кто передо мной, я предпочел молчать, зато мои сокамерники, успев разглядеть его, заорали в один голос:
– Майкл Уэйн! Гореть мне в аду, если это не Большой Майкл!
Тот, не обратив никакого внимания на их бурный восторг, просто сунул впереди стоящему Форду в руку револьвер и сказал:
– На коней, парни! Задайте жару этим жирным грязным свиньям!
Следом за Фордом из камеры выскочил Бойд.
– Ну что, Джек, заждался?!
– Есть немного! – я старался говорить коротко, чтобы не выдать себя произношением.
– Руки, ноги целы. Голова на месте, – пробасил здоровяк, оглядев меня. – Давай за мной!
Быстро и ловко для своего массивного тела развернувшись, он скользнул в серый туман, отдающий кислым запахом взрывчатки, стоявший в проломе. Я двинулся следом. Не успел выбраться наружу и сделать пару глотков ночного воздуха, особенно свежего и бодрящего, после затхлой камеры, как раздался нетерпеливый голос Уэйна, откуда-то слева:
– Пошевеливайся, Джек!
Не успел я развернуться на его голос, как неподалеку раздался взрыв, заглушивший все звуки вокруг, но уже через секунду треск выстрелов и крики людей разразились с новой силой.
– Джек! Дьявол тебя побери! Быстрее!
Только я успел подбежать к Майклу, уже сидевшему в седле, как о грудь ударился, отозвавшись в ней вспышкой боли, тяжелый и упругий сверток. Я даже не успел понять, что это, как руки сами развернули его – и через минуту оружейный пояс лег на бедра. Привычным движением сдвинул кобуру ближе к животу. Сунул ногу в стремя – и я в седле. Затем сунул руку в седельную сумку и вытащил обрез. Взвел курки. Все это я проделал автоматически, не осознавая своих действий.
– Как в старые добрые времена, Джек.
– Точно, Майкл.
– Уходи! Встретимся на ранчо Педро. Удачи тебе, Джек!
– Удачи, Майкл!
Развернув коня, я направил его в ночную темноту. Проскочив мимо нескольких деревянных строений, я уже был готов исчезнуть в ночи, как слух, обостренный до предела, уловил топот копыт чужой лошади, тело сразу напряглось, готовое к действию. Попридержав коня, я начал медленно поднимать обрез.
«Кто предупрежден – тот вооружен», – всплыла в моей голове латинская поговорка. В этот момент из-за угла показался всадник. Не раздумывая ни секунды, я выбросил вперед руку с обрезом и выстрелил ему в грудь. Раздался грохот, дробовик резко дернуло вверх. В воздухе поплыло облачко дыма, тут же подхваченное ветерком. Противник тоже был готов стрелять, но потерял секунду, пытаясь определить, кто перед ним: друг или враг. У меня не было подобных сомнений, так как в друзьях я здесь никого не числил. Его лошадь, дернувшись от грохота выстрела, испуганно заржав, встала на дыбы. Тело всадника долю секунды сопротивлялось падению, затем, обмякнув, скользнуло по боку лошади и рухнуло на землю. Лошадь подо мной испуганно рвалась прочь, сдерживаемая только удилами. Отпустив поводья, дал ей волю. Некоторое время за своей спиной я еще слышал крики, беспорядочную стрельбу, лошадиное ржанье, но со временем звуки затихали, пока не пропали совсем, оставив меня наедине с ночью и звездами.
Глава 3
– Я скажу тебе вот что, Джек. Револьвер на твоем поясе заставляет людей думать, что ты можешь им пользоваться. Одних он заставит держаться от тебя подальше, другие же, наоборот, захотят убедиться, насколько ты крут.
– Что же у тебя получается, Лоутон? Надел оружейный пояс, значит, будь готов к разборкам? А если мне по службе револьвер положен?
– Как мне сказал один заезжий умник с Востока: убийство – неотъемлемая часть жизни на Диком Западе. Тебе я скажу проще. Просто наступает момент: или ты убиваешь, или тебя убивают. Середины не бывает.
– Так можно решить дело миром. Извиниться, в конце концов.
– Конечно, можно. Но в глазах остальных это будет выглядеть, будто бы ты униженно просил прощения, вымаливая жизнь на коленях, после чего ты долго не проживешь в городке. Когда люди от тебя отвернутся, ты запряжешь фургон и уедешь далеко-далеко. Туда, где никто не знает о твоей трусости.
Остановился я только тогда, когда восток начал светлеть. Мышцы тела ныли, но не так чтобы сильно, благодаря телу Джека Льюиса, которое чувствовало себя в седле, как дома, больше давали себя знать не до конца зажившие раны и, конечно, слабость. Именно из-за нее я почти сполз с седла, чтобы тут же растянуться на траве. Какое-то время я просто лежал, не двигаясь, набираясь сил. Степь была полна звуков. В густой траве жужжало, стрекотало, шуршало, а над головой сначала защебетала какая-то птаха, затем ее пение подхватила другая, за ней – третья. Я наслаждался тишиной, спокойствием и… неподвижностью. Лошадь, кося на меня время от времени карим глазом, с удовольствием хрустела сочной травой. Спустя какое-то время я вдруг понял, что зверски хочу пить. С трудом поднявшись, подошел к лошади. При моем приближении она сделала несколько осторожных шагов вбок, но не стала сильно возражать, когда я начал копаться в притороченных к седлу сумках. Неожиданно за спиной раздался шорох. Револьвер словно сам прыгнул мне в руку. Взведя курок, я встревоженно вглядывался и вслушивался в окружающее пространство. Наконец, ближайшие кусты раздвинулись, из них высунулась мордочка любопытного зверька, наподобие сурка.