Ладили мы неплохо и питали друг к другу самые теплые чувства. Возможно, я даже немного влюбился в нее, а она — в меня. Но после неудачных опытов семейной жизни, как с ее, так и с моей стороны, мы теперь понимали, что проверить любовь можно только временем.
— Кто звонил? — спросила Сара.
— Дочь сенатора.
— Сможем мы купить его в субботу?
— Кого, его?
— Алтей.
— Да, думаю, что да.
— Я не думаю, что он это сделал.
— Кто?
— Сенатор Эймс.
— Ты полагаешь, он не брал взятки?
— Да.
— Почему?
Сара послюнявила бумажную салфетку и вытерла засохшую овсянку со щечек сына. Ребенок радостно улыбнулся.
— Грап.
Сара скорчила гримаску.
Он хихикнул.
— Гру-у-у.
Сара вновь скорчила гримаску.
— Он не похож на человека, который берет взятки. У него такая мечтательная внешность, с вьющимися седыми волосами, карими глазами. Я не могу поверить, что он мог пойти на такое.
— Потому что у него карие глаза?
— Потому что у его жены есть деньги, дурачок. Она стоит восемьдесят миллионов.
— Скорее, восемнадцать, — я посмотрел на часы. — Пожалуй, мне пора.
— В библиотеку?
— Да.
— Ты возьмешь машину?
— Я вернусь и возьму ее позже.
Двухэтажный кирпичный дом, в котором мы жили с Сарой, находился в юго-восточной части Четвертой улицы. Построили его лет восемьдесят тому назад, недалеко от библиотеки Конгресса и совсем рядом с тем домом, в котором родился Эдгар Гувер.
Пять лет тому назад его купил и полностью перестроил богатый молодой конгрессмен из Сан-Франциско, полагавший, что избирателям понравится его решение поселиться в районе со смешанным населением.
Однако избиратели, главным образом черные, похоже, не придали особого значения местоположению вашингтонского жилища конгрессмена, потому что на следующих выборах победу праздновал его соперник. Поэтому мне экс-конгрессмен сдал дом в аренду буквально за гроши с одним условием: я съеду через месяц после его переизбрания. Я прожил в доме три года, а судя по тому, каким провалом завершилась последняя избирательная кампания экс-конгрессмена, я мог еще долго не беспокоиться о переезде.
— Ты вернешься к ленчу? — Сара встала, взяла со стола кофейные чашечки.
Поднялся и я.
— Нет. Скорее всего, перекушу где-нибудь в центре. А что наметила на сегодня ты?
Сара повернулась ко мне, на ее губах заиграла загадочная улыбка.
— О, мой день расписан по минутам и заполнен восхитительными событиями, которые обогатят меня как духовно, так и физически. К примеру, мой сын и я должны побывать в одном из магазинов соседнего дружеского гетто, где нас обсчитают примерно на пять процентов при покупке деликатесов, которые ты приготовишь сегодня на ужин.
— А что мы будем есть на ужин? — полюбопытствовал я.
— Телячьи отбивные.
— Это хорошо.
А собеседниками у меня будут двухлетний мальчик, разговаривающий на незнакомом мне языке, да миссис Хэтчер, живущая в соседнем доме, которая обычно желает узнать, а не одолжу ли я ей чашку джина. Но гвоздем этого дня станет замена туалетного ящика Глупыша, дабы он мог какать и писать со всеми удобствами. Потом же я намереваюсь найти кавалера, который внесет свежую струю в мою жизнь, к примеру, предложит прокатиться до Балтимора в ближайшее воскресенье. Я кивнул.
— Интересно, что она припасла.
— Кто?
— Дочь Эймса.
— А-а-а.
Ростом я повыше шести футов, но мне не приходится сильно нагибаться, чтобы поцеловать Сару, поскольку она ниже меня лишь на три-три с половиной дюйма. И лицо у нее запоминающееся, с выступающими скулами и чуть запавшими щеками. Да еще широко посаженные зеленые глаза и длинные, до пояса, иссиня-черные волосы. Индейские волосы, обычно называет их она, добавляя что она на четверть чоктау, хотя на самом деле в ней одна тридцать вторая индейской крови.
— М-м-м, — я крепко прижал ее к себе. — От тебя вкусно пахнет.
— Ты не слушал, что я тебе говорила, так?
— Наоборот, слушал очень внимательно. Ты собираешься найти кавалера, который заменит туалетный ящик Глупыша.
Глава 4
Дочь сенатора опаздывала, опаздывала уже на двадцать четыре минуты, отчего во мне проснулась учительская струнка, и я начал думать о безответственности молодого поколения. Но мне не оставалось ничего другого, как ждать да формулировать шпильки, которые никогда не слетели бы с моего языка. Во всяком случае, в ее присутствии.