Лицо молодого парня прямо просветлело от моих слов. Облегченно вздохнув, он заговорил более живым голосом: — Послушайте, я не знаю, кто вы. Если честно сказать, и знать не хочу. Вы сказали, что здесь проездом. А когда собираетесь уезжать?
— Этот городок как называется?
— Луссвиль.
— Ты мальчишку, Тима Мориса, знаешь?
Вопрос застал помощника врасплох: — Тима…. Сироту? На конюшне должен быть. А что?
— Его родственники, со стороны отца, попросили отыскать мальчика и привезти к ним. Поэтому я здесь.
— Ух ты! Здорово! — помощник шерифа сейчас еще больше стал мне напоминать обычного мальчишку. — Берите парнишку и уезжайте. Лучше сегодня.
— К чему такая спешка, Барт? Ведь я еще и с мальчиком не говорил. Да и собрать его в дорогу надо.
— Скофилд схватится своих людей завтра утром, после чего нагрянет сюда. Если они вас здесь застанут….будет беда. Война придет в наш тихий город. Никто этого не хочет. В первую очередь — я. А если ты уедешь, Скофилд ничего не сможет предъявить городу. Ты приехал и уехал. А куда? Ищи ветра в поле.
Прямое признание в трусости неожиданно разозлило меня: — Парень, если ты так трясешься за свою шкуру, зачем взялся за эту должность?
— Вы же видели наш городок. Он небольшой. Плотник нужен только время от времени, а помощник шерифа — должность постоянная. Город платит. А у меня семья. Жена и маленький сын.
'А пристрелят тебя, щенка за просто так? Тогда что? — слова уже рвались с губ, но взгляд на его бледное и вытянутое от пережитых волнений лицо, заставил меня закрыть рот. — У него своя жизнь, а у тебя твоя, тем более у меня и так есть о чем думать'.
— …а мальчишка поедет. Здесь у него ничего и никого нет. Мать померла полтора года назад. Он с тех пор так и болтается от семьи к семье. Кто покормит, кто старую рубаху отдаст. Летом на конюшне конюху помогает. Перегон скота, знаете ли. Ковбои, торговцы, а за ними шулера и всякий прочий сброд тянется. Работы на конюшне хватает. Так что, договорились?
— В общем, да. Если с парнишкой все решится, то мы еще до двенадцати уедем.
— Значит, договорились! — помощник, довольный переговорами, которые, похоже, уже успел поставить себе в заслугу, резко развернулся на каблуках, и уже взялся за створку двери, чтобы войти в салун, как я его окликнул: — Эй! Где тут можно переночевать?
Тот на секунду замер: — За конюшней, следующий дом. Мари Бапьер. У нее вроде отеля. Тим покажет.
ГЛАВА 5
Приглушенный вскрик достиг ушей юного Тима, сидевшего в маленькой задней комнате, примыкающей к конюшне. Несмотря на свои десять лет, он знал о делах взрослых, лишь не намного меньше, чем они знали о себе. Слишком маленький был этот городишко. Слишком много здесь делалось напоказ, с пьяного куражу или дикой злобы, туманившей мозг, не хуже дрянного виски.
Осторожно подойдя к пустому стойлу, он увидел светловолосую женщину, с высоко поднятой юбкой и широко раздвинутыми ногами. Эта была Долли Памперос. Мужчина, лежавший на ней, ритмично двигался, вот Долли вскрикнула, напряглась и тут же обмякла. Мужчина поднялся и стал невозмутимо приводить в порядок свою одежду. Тим стоял в глубокой тени. Непонятно откуда, но он знал, что его присутствие не осталось незамеченным для чужака, приехавшего чуть больше часа назад. Ноги словно приросли к земле. Не зная, что делать, Тим просто стоял и ждал. Мужчина, больше не обращая внимания на распростертую на соломе женщину, застегнув оружейный пояс, поднял с соломы винчестер.
Не дойдя десяти метров до конюшни, я услышал шорох. Винчестер, который до этого лежал на плече, тут же оказался у меня в руках, но тревога оказалось ложной. Из темноты появилась женщина, которую я по приезде заприметил на улице.
'Похоже, не только я на нее запал. И она на меня'.
Полные груди, выглядывающие из-под лифа, манили, обещая плотские удовольствия. Остановившись в двух шагах от меня и уперев руки в крутые бедра, она словно прицениваясь, стала оглядывать меня с ног до головы.
'Наглости у нее, что у вокзальной проститутки'.
— Ты мне ничего не хочешь сказать, парень?
— А что ты хочешь от меня услышать?
Мой холодный вопрос — ответ неожиданно подействовал на нее словно красная тряпка на быка. Я мог только догадываться, но не представлял в полной мере, как много на Западе мужчин и сколь мало женщин. Плюс то, что ей богато выделила матушка-природа. Тут поневоле станешь местной королевой. Но я представлял собой частный случай. К тому же двадцать первый век не так просто не вытравить из памяти. Поэтому я видел перед собой не местную богиню, а просто красивую шлюху.
— Я думала, что ты настоящий мужчина, а ты никчемный бродяга, такой же, как и все!
— Ты что видела в жизни настоящих мужчин?
— Ты… ты сын шлюхи! — она уже была в таком состоянии, что слушают только себя. — Ты грязный, вонючий ублюдок! Ты…!
Она заводилась все больше и больше, поливая меня отборной руганью. Но даже этого ей показалась мало. Метнувшись ко мне, она попыталась ударить меня по лицу. Не успел перехватить эту руку, как в ход пошла левая.
— Ты что дура, совсем озверела!
— Подонок! Ты…!
— Придется тебя поучить, подруга!
Зажав ее руки, я перебросил дергающееся тело через плечо и двинулся к темневшей расплывчатым пятном в полумраке, конюшне.
Мальчишка нашелся там же, на конюшне. Он наблюдал за нами. Когда я его позвал, он не сразу, но отозвался. Это был тот парнишка, который встретил меня у салуна. Мне было немного неудобно, но моя неловкость полностью перекрывалась остротой ощущений, только что полученных от близости с женщиной. В другой раз я бы не отказался от продолжения, но сейчас был не в том положении, чтобы потакать своим слабостям.
Тим привел меня в местный отель под названием 'Дикая роза'. Претензионное название, несмотря на выпирающую из всех углов бедность. Открывшая дверь женщина, седая и полная, в халате и папильотках, торчащих из-под чепца, представилась, как миссис Бапьер, после чего без перехода потребовала денег. Получив наличные, мне было категорично заявлено: никаких женщин.
— Мадам! — с чувством оскорбленного достоинства воскликнул я. — Я девственник. Своими словами вы просто оскорбляете меня. Я поклялся перед ликом нашего Иисуса, что не нарушу свою клятву…
— Держите ключ, мистер шутник. А имя сына божьего нельзя упоминать всуе! Это грех! — сейчас ее голос был ехидный, но не злой, каким был в начале нашего знакомства.
Получив ключ от номера и свечу, я поднялся с Тимом по скрипучей лестнице на второй этаж. С порога оглядел гостиничный номер конца девятнадцатого века. Исторический интерес погас уже на второй секунде. Железная кровать с пятнами ржавчины. Тюфяк, набитый соломой и покрытый серой простыней. Сверху лежит лоскутное одеяло, явно не первой свежести. В углу — рукомойник с зеркалом. Снизу — таз. Все это было в достаточной степени потертым и пахло старостью, пополам бедностью. Подошел к окну. Оно выходило на улицу. Вернувшись, сел на кровать. Принюхался. Пахло карболкой, хозяйственным мылом и еще чем-то слегка пованивающим.
'Средство от насекомых? — при этой мысли я тут же вскочил с кровати.
Парнишка от моего резкого движения, прямо-таки вжался в дверь спиной, возле которой стоял с того момента, как мы зашли в номер. Рядом с ним лежали дорожные сумки и оружие.
— Не бойся меня, Тим Морис. Я не сделаю тебе ничего плохого.
— Сэр, а откуда вы меня знаете?
— Всему свое время, а пока скажи мне, как часто меняют белье в этой дыре?
Тот пожал худенькими плечами: — Не знаю, сэр. Наверно, когда совсем грязным станет.
— А блохи тут есть?
— А как же без них!
— Класс! Номер-люкс!
Я осмотрелся еще раз, затем поставил подсвечник со свечой на массивную тумбочку, стоявшую у изголовья кровати, а сам сел на стул, стоящий у окна.