Он пришел с букетиком нарциссов, расцеловал всем нам ручки, а потом вдруг посмотрел на бабушку и сказал:
- Марусенька, давай-ка уединимся минут на десять.
- Это еще зачем? - поморщилась бабушка.
- Маруся, не капризничай! - не терпящим возражения тоном заявила Инна Кирилловна.
Я ничего не понимала.
- Саша, давайте выйдем! - приказала она мне.
Пришлось подчиниться.
- Что это значит? - испуганно спросила я.
- Сережа - великолепный врач, он по сей день работает, хотя ему скоро восемьдесят.
- Вы хотите сказать, что...
- По-видимому, ему не понравился Марусин вид.
У меня упало сердце.
- Мне показалось, что бабушке стало лучше.
- Ей вообще не следовало сюда приезжать, ей этот климат противопоказан.
У меня возникло ощущение, что она во всем винит меня.
- Нет, Саша, вы тут ни при чем, вы же ничего вообще не знали, но она ведь могла попросить, допустим, меня, поговорить с вами, все объяснить, а вы бы поехали к ней. Не так уж плохо было бы проехаться в Израиль. Но ей надо было самой! Ей вообще всю жизнь больше всех было надо, вот и Венька был такой же, допрыгался до высылки, дочери лишился...
Наконец Сергей Ипатьевич вышел с довольно суровым видом и пригласил нас в комнату:
- Вот что, милые дамы, вынужден вас всех огорчить. Марусе надо немедленно возвращаться к себе.
Она просто не может тут оставаться. Это уже не шутки. А ведь предстоит еще перелет и вся эта нервотрепка в аэропортах и переезд до Арада. Это потребует много сил, которых у Маруси сейчас нет. А посему, Саша, придется вам взять на себя хлопоты по обмену билета и всему прочему. Хорошо бы отправить вашу бабушку завтра.
- Завтра суббота, - напомнила бабушка, - не выйдет. Если только завтра ночью...
- Отлично. А до тех пор тебе придется быть дома, никуда не выходить и вести себя более чем осторожно, Марусенька. А Саша потом к тебе приедет.
- Сережа, ты не преувеличиваешь? - робко осведомилась бабушка.
- Маруся! - поморщился старый доктор.
- Ну что ж, раз ты настаиваешь... Саша, тебя не очень затруднит эта история с билетом?
- Господи, бабушка, о чем ты говоришь! Я сделаю все, что возможно. Мне хотелось плакать.
Вскоре Инна Кирилловна с Сергеем Ипатьевичем ушли в театр, а я осталась в полной растерянности.
- Бабушка, может, я прямо сейчас поеду насчет билета?
- Нет, деточка, не стоит. В конце концов, улечу я завтра ночью или послезавтра днем, не столь уж важно, поверь мне. А сейчас мне не хотелось бы тебя отпускать. Посиди со мной.
- Бабушка, тебе плохо?
- Нет, сейчас уже нет, мне хорошо, я вот гляжу на тебя и чувствую себя счастливой.
- Бабушка, тебе, наверное, вредно много разговаривать.
- Сашенька, в моем возрасте даже просто жить вредно, - ласково улыбнулась она. - Сейчас мне нормально дышится, и слава богу. Но, похоже, придется и вправду уехать раньше, как ни жалко. Я бы с удовольствием плюнула на врачебные советы, но у меня в Араде есть действительно важные дела, которые нельзя бесконечно откладывать.
- Дела? - удивилась я. - Какие дела?
- Я должна составить завещание. Израиль довольно бюрократическое государство, и это будет не так уж просто. Ты ведь не прямая наследница по документам, к тому же гражданка другой страны. Но все это преодолимо. У меня есть молодой друг, Миша Цейтлин, он юрист, он мне поможет.
- Бабушка, ну зачем, - смутилась я.
- Ax, Сашенька, раньше я тоже думала, что все это не так важно, ведь что мы раньше могли оставить своим наследникам? Комнату в коммуналке или в лучшем случае квартиру в хрущобе? Но ведь и такая малость много значила в жизни. А у меня есть какие-никакие деньги и превосходная большая квартира, которая тоже немало стоит. И всем этим надо распорядиться. А сейчас, Саша, я хочу кое-что тебе отдать. А то, боюсь, начнется суета с внезапным отъездом, и еще сейчас мы вдвоем... Будь добра, открой шкаф, там на верхней полке лежит моя сумочка. Дай ее мне. Вот спасибо. - Бабушка вытащила из сумочки конверт с надписями на иврите и протянула мне. - Я хотела отдать это тебе в аэропорту, так было задумано, но мало ли что я задумала... Так вот, в этом конверте, Сашенька, кредитная карточка на довольно существенную сумму.
- Бабушка!
- Саша, тебе ведь очень нужны деньги, а я могу помочь. Не станешь же ты отказываться!
- Но мне правда неудобно...
- Глупости какие. Я уж говорила, что это безумно приятно - чувствовать себя доброй феей. Ты пойдешь в банк, и тебя там научат обращаться с этой карточкой, ничего сложного тут нет, она на твое имя, так что все будет просто. А вот тут две тысячи долларов наличными. Мне они здесь уже не понадобятся, по-видимому.
- Нет, бабушка, я не могу! Я не хочу! Вам самой они пригодятся. И вообще...
- Не смей говорить мне "вы" и не смей отказываться, слышишь? Поверь, я отдаю тебе вовсе не последнюю копейку, я отдаю то, что заработал для тебя твой отец, вернее, небольшую часть пока. А после моей смерти ты получишь все. Так хотел Веня, и так хочу я! Не скажу, что это большое состояние, он же был талантливым ученым, а не воротилой бизнеса. Но все же... И вот еще...
Она вдруг стянула с пальцев два кольца:
- Возьми эти кольца!
- Ни за что! - твердо ответила я. - Кольца я не возьму ни за что! Они твои, бабушка, они только твои!
- Саша, не глупи!
- Бабушка!
- Ну хорошо, вот это колечко я оставлю себе, его подарил мне Веня. Он купил его на свой первый гонорар за какую-то работу, изданную в Англии. А вот это я сама купила в Париже, видишь, оно очень необычное, и я хочу, чтобы его носила ты. Это не бог весть какая ценность, но я таких колец больше ни у кого не видела. Надень его!
Я давно уже обратила внимание на это кольцо, но спрашивать не решалась, именно боясь, что бабушка вздумает мне его подарить. И вот теперь... Я надела его на палец и залюбовалась. Кольцо было золотое с большим, прозрачным, как вода, плоским камнем, в котором катался еще какой-то камешек.
- Это я купила у Картье. Горный хрусталь, а нем живет маленький золотой топаз. Именно живет, ведь он постоянно движется.
- Прелесть, просто чудо!
- Будешь носить?
- У меня нет слов.
- Ну и не надо никаких слов. А кстати, Саша, тебе не нужно сегодня в театр, твой муж не удивится, что ты не пришла?
- Я поеду к концу спектакля. А он кончится около одиннадцати.
- Как жаль, что я не познакомилась с Глебом.
Впрочем, я сразу по приезде вышлю вам приглашение. Приедете, когда сможете. Я думаю, он не откажется?
- Ну что ты, конечно нет.
- Вот и чудесно, а сейчас я, пожалуй, посплю полчасика. Ты не уйдешь?
- Бабушка!
- Включи телевизор, чтобы тебе не было скучно, мне это не мешает.
Она почти мгновенно уснула. А я сидела как пыльным мешком прихлопнутая. Две тысячи долларов и еще кредитка с какой-то внушительной суммой! И все это буквально свалилось с неба. Я это ничем не заслужила. Мне было даже немного страшно. Не может же светлая полоса жизни начинаться так богато... Это не правильно. Но ведь давно известно - пришла беда, отворяй ворота. Почему же с радостью не может быть того же? И я опять вспомнила белую кошку. Но с другой стороны, мне было грустно. Бабушка, которую я почти сразу ощутила родной, тяжело больна, и мне грустно оттого, что к нашим отношениям примешались деньги. Я и сама не понимала своих чувств. Я, конечно, радовалась деньгам, слишком я намучилась от их отсутствия, а с другой стороны... И тут я вспомнила поговорку - разом пусто, разом густо. И почему-то вдруг успокоилась. Пусто было больше десяти лет, ну и хватит.
Теперь будет густо, слава богу! У меня есть бабушка, и я не хочу ее терять, а значит, надо поскорее отправить ее домой, в Арад, где ей легко дышится. А для этого надо действовать.
Когда бабушка проснулась, я покормила ее, проследила, чтобы она приняла лекарства, взяла у нее билет и паспорт, простилась с нею - при этом мы обе слегка всплакнули - и помчалась в театр. И чуть с ума не сошла от огорчения - вместо "Сирано" сегодня давали "Горе от ума", и Глеб играл Чацкого. Я ведь никогда его в этой роли не видела. А он, наверное, меня искал... Знакомая капельдинерша впустила меня в зал. Как раз в этот момент Хлестова произнесла: "Княгиня, карточный должок!" Слава богу, я хотя бы увижу финальные сцены. От волнения у меня перехватило горло и я ничего не понимала. Но вот из темноты вышел Глеб...