- Слыхал новость? - обратился Ермошин к Сидоркину.- Его назначают главным инженером,- он кивнул в мою сторону.
Это было неожиданностью не только для Сидоркина, но и для меня самого. Правда, слухи о моем назначении давно ходили по тресту, но слухи оставались слухами, никакого подтверждения им не было, если не считать двух-трех намеков, слышанных мной от Силаева.
- Брось,- недоверчиво сказал Сидоркин.- Что, управляющий утвердил?
- Пока не утвердил, но затребовал проект приказа. Я только что от Силаева, сам слышал весь разговор по телефону.
- За что бы это ему такая честь? - Сидоркин критически оглядел меня.Толстый, рыжий и в лице ничего благородного. А тебя, что ж, обошли, выходит?
- Я на профсоюзную работу перехожу,- важно сказал Ермошин. - Романенко увольняется, я на его место.
- Ну и валяй, - сказал Сидоркин и, поднявшись, обратился ко мне: - Значит, ты мне даешь гипсолитовые плиты?
- Какие плиты? - удивился я.
- Ну как же. Только что ведь мы договорились, ты даешь мне плиты, я тебе бочку олифы. Или ты на радостях ничего не помнишь?
Сидоркин мне усиленно подмигивал, и я понял, что он хочет разыграть Ермошина.
- Нет,- сказал я,- за одну бочку не отдам.
- Это вы о чем? - с деланным равнодушием поинтересовался Ермошин.
- Да так, пустяки,- пояснил я,- тут у меня завалялись гипсолитовые плиты, сотни полторы. Он хочет взять у меня за бочку олифы.
Клюнет или не клюнет? Но куда же он денется? Приманка слишком аппетитно пахнет. Сто пятьдесят гипсолитовых плит! Попробуй-ка вырвать их у Богдашкина.
- Я тебе могу дать полторы бочки,- наконец говорит он, стараясь не смотреть на Сидоркина.
- Да тебе зачем? - говорит Сидоркин.- Ты ведь уже перегородки поставил. Вчера докладывал на летучке.
- Мало ли чего я докладывал,- отмахивается Ермошин и снова поворачивается ко мне: - Ну, берешь полторы бочки?
- Смеешься, что ли? Сто пятьдесят плит за полторы бочки олифы. Помажь ею себе волосы.
- Но у меня больше нет.
- Иди к Богдашкину. Может, он даст тебе сто пятьдесят плит.
- Ну, хорошо,- решает Ермошин.- Бери две бочки - и по рукам.
- Мало. Вези свои бочки Богдашкину.
Я неумолим, хотя знаю, что олифы у него в самом деле больше нет. Но ведь есть на свете и другие не менее ценные вещи. В конце концов мы сходимся на том, что Ермошин дает мне еще десять пачек паркета и немного флюса для газосварки.
Мы оба довольны сделкой: он думает, что ловко обвел меня вокруг пальца, я думаю то же самое о нем, и оба по-своему правы. И он и я выжали друг из друга все, что было возможно, направив на это всю свою энергию и все свои умственные способности. Все было бы гораздо проще, если бы Богдашкин дал каждому из нас, что нам полагается.
Только ушел Ермошин - зазвонил телефон. Я подумал, что это опять Силаев, и попросил Сидоркина взять трубку.
- Если Силаев, меня нет.
Сидоркин снял трубку.
- Алло. Одну минуточку. Главный инженер Самохин занят, но я попробую вас соединить... Она,- сказал Сидоркин, передавая мне трубку, и прикрыл глаза от нахлынувшего на него счастья.
В трубке я услышал голос Клавы.
- Это ты?
- Это я.
- Я тебе звоню просто так - поболтать.
- Ты нашла для этого самое подходящее время,- вежливо сказал я.
- Не сердись. Ты когда появишься? Я вчера ждала тебя весь вечер, потом пошла на "Иваново детство". Ты не видел?
- Нет.
Чего доброго, она мне сейчас начнет пересказывать содержание фильма.
- Возможно, я сегодня зайду,- сказал я.
- Правда?
- Может быть,- уточнил я.- А сейчас, извини, я тороплюсь.
Из прорабской мы вышли с Сидоркиным вместе. Дождь моросил по-прежнему.
- Значит, я подошлю машину и возьму пять мешков, - сказал Сидоркин, поднимая воротник плаща.
- Десять,- сказал я.- Возьми десять. Ты заслужил их сегодня.
8
Когда я вошел, Силаев сидел за столом один и разбирал настольную лампу. Когда-то давным-давно он работал на заводе слесарем, очень любил вспоминать об этом и любил ремонтировать разную технику. Ничем хорошим это обычно не кончалось, и потом приходилось вызывать монтеров или лифтеров - в зависимости от того, что именно брался ремонтировать начальник.
- Что ж так поздно? Курьеров за тобой посылать,- недовольно проворчал Силаев и, не дожидаясь ответа, кивнул на кресло, стоявшее у стола. - Садись.
Я в кресло садиться не стал - оно слишком мягкое. В нем утопаешь так глубоко, что даже при моем росте я едва достаю подбородком до крышки стола. Может быть, такие кресла делают нарочно для посетителей, чтобы, сидя в них, посетители в полной мере ощущали свое ничтожество. Я взял от стены стул и придвинул его к столу.
- Как жизнь? - спросил начальник, снимая с лампы матовый абажур.
- Спасибо,- сказал я,- течет потихоньку.
- Как здоровье жены? - Силаев вынул из лампы кнопочный выключатель и ковырял в нем отверткой.
- Спасибо, здорова,- мне уже надоело говорить ему, что я не женат.
- Ну хорошо,- сказал начальник и положил отвертку на стол.- Ты, конечно, знаешь, зачем я тебя вызвал?
После разговора с Ермошиным я догадывался, но на всякий случай сказал, что не знаю.
- Тем лучше, - сказал Силаев, - пусть это будет для тебя сюрпризом.
Он нажал кнопку звонка, и почти в то же мгновение в дверях появилась секретарша Люся, очень красивая девушка, только ресницы подведены слишком густо.
- Люсенька, принесите, пожалуйста, проект приказа на Самохина, - не глядя на нее, попросил Силаев.
Люся исчезла так же бесшумно, как и появилась. Силаев посмотрел на закрывшуюся за ней дверь и почему-то вздохнул.
- Как у тебя дела? - спросил он, помолчав.- Что-то я давно на твоем участке не был. По плану у тебя когда сдача объекта?