- Что…это…такое? – Марина замирает, не двигается, не дышит, молчит уткнувшись лицом в подушку. Резко её переворачиваю и нависаю низко над ней, все ещё не могу унять бешеное дыхание к которому ещё и злость добавилась.
- Марина? Что это? – губы сжав тянет рубашку вниз, закрыться хочет, за руки хватаю, в стороны развожу и в кровать вдавливаю, не задумываясь что больно ей делаю и бёдрами жёстко вжимаюсь.
— Говори! – почти хриплю, готов одним взглядом уничтожить её за молчание. Извивается подо мною, выскользнуть пытается. Зря попытки делает, мёртвой хваткой держу.
— Уходи… Рэм! Отпусти! Мне… больно… - полукрик сменяется на хрип и переходит в кашель. Приподнимаюсь, сажусь над ней и дергаю её на себя, прижимаю к груди, сам одёргиваю на ней рубашку и глажу по спине, успокаиваю. Кашель постепенно уходит.
— Я жду, Марина.
— Сказка закончилась, тебе пора Рэм, давно надо было это всё… прекратить…
— Это не тот ответ который я жду. Говори!
- Ты не поймёшь…
— Не тебе решать, ну…
— Это татуировка.
— Я знаю что это, видел подобное на теле моряков. Откуда это на тебе? – она утыкается лбом мне в грудь, а руками меня не касается.
Что мне ему сказать? Чего он ждёт? Врать не могу. Зависла, сначала уткнувшись в подушку словно та спасёт меня, а теперь лбом в его грудь. Холод по венам, рот открыть не могу, сказать нечего. Сердце его набатом било, из груди вырывалось, пока меня по спине гладил, а теперь успокаивается, ритм сбавляет… Рукой берет меня за загривок и от груди медленно, но властно отрывает, назад запрокидывает голову, чтобы глаза на него подняла. Смотрю и шепчу:
- Родители так решили, - про шрамы молчу.
- Родители? Зачем? – произносит тихо и отпускает голову.
- Так надо было… и… это модно… - он поправляет мои волосы убирая упавшие на лицо пряди, за ухо.
- И где же такая мода?
— Там, где я родилась, - опускаю глаза, - Рэм… я больше ничего не скажу, не спрашивай. Врать не хочу…
- Я слышал это больно.
— Нет. Долго, но почти безболезненно.
Рэм проводит пальцем по моим губам, спускается к шее, ведёт рукою вниз по ключице, оттягивает ворот рубашки и нежно проводит по плечу. Теперь делает тоже самое, но уже губами. Затем сильно обнимает за плечи и произносит в волосы:
- Пять минут и пойду, а ты выздоравливай. Думаю нам будет о чем позже поговорить.
Появился дома далеко за полночь. Есть не хочу, направляюсь прямиком на верх к себе в комнату. Раздеваюсь швыряя вещи в кресло и оборачиваюсь на звук открывающейся двери. Это отец.
- Поздно ты. Всё к сессии готовишься?
- Можно и так сказать.
— Поел бы.
— Я не голодный. Спать хочу, давай все разговоры завтра.
- Завтра так завтра, только не ночью. Отдыхай.
Отдохнёшь тут с вами. Касаюсь головой подушки и осознаю что голова болит, тяжелая, как свинцом налита. Закрываю глаза и в бездну темную, прохладную проваливаюсь… Резко подхватываюсь … это всего лишь сон. Приснилось, что Марина плачет и «прости» шепчет прямо в губы. Опять засыпаю и снова она. Стоит высоко у края обрыва и шажки медленно делает. Руки в стороны разводит, глаза закрывает, улыбается так ярко, искренне и, наклоняется вперёд - зависает в воздухе между небом и землей, ноги не оторвав от земли. Вздрагиваю и переворачиваюсь на другой бок и… забываюсь до утра. Утром понимаю, что не выспался.
На следующий день Макс и Камила идут по коридору в универе, Макс увидев впереди одногруппников подмигнув обращается к сестре:
- О, Рэм пойду к нему потолкую. Ну всё Ками давай, - подходит к нему сзади, кладёт руку на плечо и у виска произносит:
- Я в курсе про тебя и Марину, - выдал ему в лоб не церемонясь.
— Даже так? – оборачивается Рэм, - Ты про сестру предупреждал, а про других речи не было.
- А я о сестре и беспокоюсь. Марина её подруга, а ты игру с ней затеял, очередную.
- Не тебе решать, с кем мне и во что играть.
— Оставь девчонку в покое, иначе…
- Иначе что, Силишь?
— Марине расскажу про спор, - иду во банк, о споре я так ничего и не узнал. Рэм резко меняется в лице, бьет кулаком в стену не замечая боли и виновато произносит: