То ощутил наган.
Я вдавила его дулом прямо в сердце.
И нажала спусковой крючок.
Артур
Я что-то почувствовал. В области сердца. Как будто толчок и яркая вспышка. На долю секунды. А потом тишина. И только боль, ноющая боль где-то в груди. Там стало горячо. Это жжение росло, растекалось по телу огнем. И я не понимал, что происходит.
Почему я это чувствую? И что это такое?
Ульяна. Ее зовут Ульяна. Это все, что я узнал тогда о ней. В тот день, когда мы встретились впервые. И в ту минуту что-то произошло. У меня внутри. Я не забуду это чувство. Оно заставило меня смотреть на мир иначе — заставило не выпускать ее из головы ни на мгновенье. Ни на миг. Не проходило дня, чтоб я о ней не думал.
Я тупел, сходил с ума. Я рвал и метал, словно зверь.
Мне хотелось ее видеть, хотелось прикоснуться к ней. Хотелось провести рукой по животу, по ягодицам. Закрыть ей рот ладонью. И остервенело трахать до потери пульса. Чтобы задыхалась и стонала подо мной, а я не прекращал ее насаживать на член. До самого упора. Пока не кончит, не зайдется дрожью словно ненормальная. В оргазме. Под экстазом. Подо мной. Как я люблю. Как я мечтал это сделать именно с ней.
После той случайной встречи.
А она исчезла. Просто растворилась.
Я искал, прочесывал кварталы, шарил адреса, знакомых, соцсети. Пробил ментовскую базу, чтобы решить этот вопрос наверняка. Я хотел ее найти. Хотел снова увидеть. Хотел ощутить всем телом. Хотел… я ее просто хотел. И хочу.
Хочу ее.
Ульяна вжала пистолет туда, где было ее имя. Где хранил все то, что было ей посвящено. Только ей одной. И она выстрелила — прямо в сердце.
Чувства были похожи. Практически такими же, как в первый день. Когда мы встретились. Она ревела, я не мог ей не помочь. Ей нужен был кто-то, кто бы спас ее тогда. И ирония, собака, оказалась в том, что мы искали с ней одно и то же. Хоть мы этого не знали. Не доперли, что ей нужен был я, а мне нужна была она. Эта девочка. И больше никто…
Семизарядный пистолет.
Он щелкнул раз. Он щелкнул два.
Она не прекращала нажимать на спусковой крючок, но ничего не получалось. В барабане было еще целых пять отверстий, из которых я мог получить удар свинцом.
Пока думал, она сделала еще раз. Щелкнула рулеткой, но мне снова повезло. Боек не встретился с патроном. Выстрел не произошел. Но она старалась. Старалась из последних сил, сжимая губы. Стиснув зубы и нахмурив злобно брови, как свирепый воин. Сумасшедший и бесстрашный.
Как же мне нравился этот настрой.
Ее черные глаза казались чем-то нереальным. Я тонул в них и разменивал секунды. Долю за долей. Будто был готов подохнуть в этих черных точках над потекшей тушью.
Уля хотела убить. Решила прикончить меня. Я был рад тем ощущениям.
Она спешила отыскать патрон и сделала еще одну попытку. Не убрав нагана от груди, она нажала на крючок. Но это снова был не он — не час расплаты за мои грехи. А это значило одно. У меня осталось меньше двух секунд, чтобы ей сказать. Перерубить судьбу в таком ужасном месте и заставить ее жить. А не бояться. Не бежать и не хотеть играть со мною в прятки.
Уля напрягла свой тонкий пальчик. Ствол дернулся, упершись в мою грудь.
Но это был просто щелчок. Осечка. В пятый раз. Ну разве не судьба?
Правой рукой я обнял револьвер. А левой — обхватил ее за шею и прижал к себе. Прижал к губам. Ее сладкие губы, с привкусом соли. И жара — было очень горячо. Но не от выстрела — от языка. Я ощутил его во рту и стал ласкать, как только мог. Я упирался в него, бил его, таранил. Наоборот наглаживал его, словно сосок ее груди — чувствительный и ждавший моих губ. Чтобы подняться, отвердеть и ждать чего-то большего, чем просто ласки ртом.
Наши губы слились. Мы целовались глубоко и бесстыдно. А роковой наган, что я отвел от себя… оглушительно бахнул по люстре.
Ведь патрон там был. Он ждал своего часа. Но так и не дождался.
На нас сыпались кусочки штукатурки. Люстра раскачалась и упала на огромный стол с едой. Все разворотила и со всеми ебенями грохнулась об пол.
Но нам было плевать — я ее нашел и целовал.
Я взял ее на руки и понес наверх. Не говоря ни слова. Ничего не уточняя. Я и так едва успел, чуть не опоздал. Чуть не отдал ее тому, кто Ули не достоин. А она и не надеялась увидеться. Не верила, что я приду. Что я сорву с нее одежду и возьму ее такой, какой была. Чокнутой сукой, которую бы драть да драть.
Как в последний раз.
— Прости, что задержался. Тут в паре кварталов заруба была. Немного помахался на подходах. Но это не повторится. Я всегда буду с тобой.
— Я тебя ненавижу, — закатывались у нее глаза от моих ласк.