В разные периоды жизни меня преследует этот сюжет. Точно, «Бременские музыканты» возникали в разные периоды моей жизни. Может быть, потому, что это, по сути, история об актерах. И она, эта история, мне безумно нравится. Я помню, в юности мы просто с ума сходили от всего этого. Самодельные гитары, танцплощадки, и в том, что касалось гитар, я считался одним из первых знатоков, потому что мой отец был главным режиссером театра, и я договорился там со звуковиками, и они дали мне усилитель «Ум». Представляете, в то время у меня был свой усилок… Сейчас уже не понять, что это значило тогда — гитарист, да еще со своим усилителем. Я разбирал телефонные трубки, делал звукосниматели, вытачивал гриф. Пел Битлов и из-за них начал усиленно изучать английский язык в школе, хотелось понимать, о чем они так зажигательно поют.
Потом выяснилось, что абсолютно не про то, о чем я думал. Однажды в наш город приехала девочка, дочь военного, и сказала, что видела «Битлз» в Германии. Она сразу стала первой леди города. На нее смотрели, как на богиню. Она видела «Битлз»… Это было невероятно. Причем она-то как раз была от них не в восторге: «Ну, видела, ну и что с того… Ничего особенного». А мы ей говорили: «Дура.» Даже в то время не все же балдели от Битлов. У нее просто было свое мнение на этот счет, что, кстати говоря, совсем не плохо…
А для меня «Битлз» и до сих пор остаются моими кумирами. Я даже в картине сделал абсолютно откровенный ход, можно сказать, отважился на прямое цитирование: в конце фильма бременские музыканты выходят в костюмах, как у Битлов на обложке «Сержанта Пеппера», а потом они улетают на воздушном шаре с надписью: «Yellow Submarine». Это мое «спасибо», это мой поклон тому времени. Вообще, лейтмотив этой истории, а именно строка из песни: «Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету» — она навсегда останется в двадцатом веке. Она уже и сейчас не всем понятна. Спросите об этом молодых, и они вам ответят: зачем бродить, когда можно взять у папы двести долларов, купить билет на самолет и полететь куда захочешь. А что значит — бродить? Что за глупость такая? Сам глагол «бродить», он как бы истончается, уходит из обиходного языка…
А уж мы-то побродили… Всю страну объездили… И автостопом тоже. Всякое бывало. Это то, что меня грело и греет до сих пор. Я помню, как студентом впервые попал в Питер. Мы накопили денег на билеты, приехали и, восторженные, пошли в БДТ на «Гамлета». Показали там свои студенческие билеты, сказали, что нас в Москве пускают по ним во все театры. И администратор БДТ произнес замечательную фразу: «А меня не интересует, что у вас там на периферии творится…» А после спектакля у нас совсем не осталось денег… Мы пришли на вокзал, видим: девушки стоят. Подошли, вежливо попросили сколько-то рублей на билеты. И девушки дали… Хотя, кажется, мысленно попрощались со своими деньгами. А мы потом встретились с ними в Москве, отдали долг и подарили большую шоколадку «Бабаевская»… К сожалению, а может, к счастью, в моей жизни мало что изменилось. Я редко бываю дома. Мои близкие — мама, брат, любимая женщина — почти меня не видят. Дошло до того, что мой бордоский дог Чак однажды от меня шарахнулся. Но в этом — суть актерской профессии. Постоянные перемены. На съемках «Бременских…» в египетской пустыне я оказался в древнем каньоне. И там понял, что такое вечность… На меня вообще сильно действуют огонь, вода, горы. Это такой адреналин — не передать…
Я очень люблю свой дом… Я построил его для себя и своей мамы. Причем построил дико смешно. Совершенно не знакомый мне человек, владелец лесопильного комбината, во время ни к чему не обязывающего застолья вдруг сказал: «Что ты такой грустный? Я помогу тебе с домом». Я был убежден, что это пьяный разговор и на нем все закончится. А через неделю — звонок: «Пришли фуры с брусом, досками и вагонкой. Куда разгружать?» Вообще в моей жизни друзья играют огромную роль…
Иногда люблю укрыться на даче и никуда не выходить… Обожаю, когда приходят друзья. Я построил во дворе кухню — очаг, казан, мангал… И самый счастливый момент — когда друзья там готовят. Один — рыбу, другой — шашлык, третий — хашламу. А потом все собираются в беседке…
Я точно не тот Иван, который не помнит своего родства. И раньше было хорошее, и сейчас оно есть.
Меня часто спрашивают о том, что, дескать, в ваших «Бременских музыкантах», Александр Гаврилович, незримо присутствует Марк Захаров. Но ведь иначе и быть не могло. Захаров — мой учитель. Он сделал меня артистом. Я снялся во всех его фильмах, двадцать пять лет работаю в его театре. У меня теперь под кожей сидит Захаров. Это мой порох, моя энергия. Захаров — гейзер фантазии. С ним рядом иногда даже трудно находиться, от него энергия идет на четыре километра вперед. И это совсем неплохо, если я вдруг что-то украду у Марка Анатольевича. У него есть что красть. И потом, я краду не у чужих. Театр — наш общий дом.
Считаю огромной своей удачей то, что пригласил на роль короля Михаила Пуговкина. Пуговкин — это сила. Я вообще считаю преступлением то, что его почти восемь лет никто не снимал. Это просто… это убийство… На Западе такого классного артиста снимали бы каждый день. А у нас память короткая. Зато теперь, когда он появился в «Бременских…», режиссеры едва не завалили его предложениями. Знаете о том, что Пуговкин тридцать лет не летал на самолете? Просто боялся. А со мной полетел, сказал: «Тебе верю».
Когда я предложил Александру Коржакову роль начальника службы безопасности Короля, меня многие отговаривали. А сейчас я не то что не жалею — я рад, что не послушался советов. Коржаков оказался классным артистом. Его роль по сравнению с тем, что было в сценарии, выросла раз в десять. Он настолько конкретен и знает, что делает, что иного артиста научить этому было бы безумно сложно. Он всегда собран. На площадку приходит первым и уже загримированным. Все актеры потеют на съемках и иногда начинают ворчать на режиссера: «Ну, давай, снимай скорей.» А от него я слова худого не слышал. И это притом, что он одет теплее всех — всегда в плаще и шляпе. С него пот течет в три ручья, а он аккуратно отойдет в сторонку, промокнет лоб и щеки платком и опять стоит и ждет своего выхода. Хотя вполне мог бы сказать: «Надоело.» Однажды они с Пуговкиным простояли, прождали с часу дня до девяти вечера, и я их так и не снял. Молодые артисты подчас позволяют себе хамские выходки. А здесь — школа, культура, воспитание.
Наши «Бременские музыканты», они пронизаны ностальгией по прошедшему. И это естественно… Да, я по многому скучаю, я уже многого не могу… Глупо сейчас было бы пойти на танцплощадку. И я этого уже никогда не сделаю. А когда-то и драки были, и все такое… Я уже другой. Перестал быть Трубадуром, но еще не стал Королем. Однако надо помнить, всегда помнить то, что было. Мы слишком быстро все забываем. Мне один мудрый человек сказал: «Сказка прочитывается человеком трижды: в детстве, в зрелости и в старости». Мой фильм — сказка, которую я прочитал в сорок шесть лет. Говорят, что любимые книги можно перечитывать и раз в пять лет — все равно каждый раз получается так, будто читаешь заново… Когда мне скучно, я могу открыть «Мастера и Маргариту» на любой странице. С какой страницы начинать чтение — мне все равно… Ельцин хорошо сказал: «Встал в два часа ночи, на трезвую голову, взял томик Пушкина…»
Кто-то мне рассказал на этот счет замечательную историю. Это безотносительно личности президента… В одном творческом союзе был секретарь — клинический идиот. Воспитание — на уровне «Курочки Рябы». Читал буквально по слогам. И все это знали. Открывая какой-то съезд, он изрек: «Вы знаете, я тут с утра проснулся, взял с полки томик Плутарха…» Зал рухнул… Такой вот Кафка Корчагин…