Вдали над оврагом Конь плугом взрывает пласты И медленным шагом Обходит густые кусты.
Из цикла «Чужое солнце»
Солнце
На грязь вдоль панелиИз облачной щелиУпали лучи —Золотые мечи.Запрыгало солнцеНа прутьях балконца,Расплавилось лавойНа вывеске ржавой,От глаз через рынокСтолб рыжих пылинок,Бульдог на повозкеВесь в блеске, весь в лоске,Отрепья старушки,Как райские стружки —Трепещут и блещут,Сквозят и горят…В окне ресторанном,Цветисты и пылки,Бенгальским фонтаномЗарделись бутылки,На шапках мальчишекЗыбь пламенных вспышек,Вдоль зеркала луж —Оранжевый уж…И даже навоз,Как клумба из роз.
А там на углу,Сквозь алую мглу,Сгибаясь дугой,На бечевке тугойВедет собачонкаВдоль стен, как ребенка,Слепого солдата…И солнце на немПылает огнем.Оно ль виновато?
«…На берлинском балконе…»
На берлинском балконеСолнце греет ладони,А усатый и дикий густой виноград —Мой вишневый сегодняшний сад.Много ль надо глазам?Наклоняюсь к гудящим возам,На мальчишек румяных глазею,И потом в виноград, как в аллею,Окунаю глаза.А вверху – бирюза,Голубой, удивительный цвет,Острогранной больницы сухой силуэт,ОблакаИ стрижей мимолетно-живая строка…Надо мной с переплета жердейТемно-рыжий комочек глядит на прохожих людей.Это белка – мой новый и радостный друг…Жадно водит усами вокруг,Глазки – черные бусы.Ветер, солнце и я – ей по вкусу…
Посидит-посидит,А потом, словно дикий бандит,Вдруг проскачет галопом по зелени крепкой,Свесит голову вниз и качается цепкоНад моей головой,Как хмельной домовой…Достаю из кармана тихонько орех:Вмиг мелькнет вдоль плеча переливчатый мех,И толкает в кулак головой, как в закрытый сарай:– «Открывай!» —Солнце греет ладони…Посидим на балконеИ уйдем: белка в ящик со стружками спать,Я – по комнате молча шагать.
Весна в Шарлоттенбурге
Цветет миндаль вдоль каменных громад.Вишневый цвет вздымается к балкону.Трамваи быстрые грохочут и гремят,И облачный фрегат плывет по небосклону…И каждый луч, как алая струна. Весна!
Цветы в петлицах, в окнах, на углах,Собаки рвут из рук докучные цепочки,А дикий виноград, томясь в тугих узлах,До труб разбросил клейкие листочки —И молодеет старая стена… Весна!
Играют девочки. Веселый детский альтСмеется и звенит без передышки.Наполнив скрежетом наглаженный асфальт,На роликах несутся вдаль мальчишки,И воробьи дерутся у окна. Весна!
В витрине греется, раскинув лапы, фокс.Свистит маляр. Несут кули в ворота.Косматые слоны везут в телегах кокс,Кипит спокойная и бодрая работа…И скорбь растет, как темная волна. Весна?
В старом Ганновере
В грудь домов вплывает речка гулко,В лабиринте тесном и чужомУлочка кружит сквозь переулки,И этаж навис над этажом.Карлики ль настроили домишек?Мыши ль грызли узкие ходы?Черепицы острогранных вышекТянут к небу четкие ряды.
А вода бежит волнистой ртутью, Хлещет-плещет тускло-серой мутью, Мостики игрушечные спят, Стены дышат сыростью и жутью, Догорает красный виноград. Вместе с сумерками тихо В переулок проскользни: Дня нелепая шумиха Сгинет в дремлющей тени… Тускло блещет позолота Над харчевней расписной, У крутого поворота Вязь пословицы резной. Переплеты балок черных, Соты окон – вверх до крыш, А внизу, в огнях узорных, Засияли стекла ниш, — Лавки – лакомее тортов: Маски, скрипки, парики, Груды кремовых ботфортов И слоновые клыки… Череп, ломаная цитра, Кант, оптический набор… Как готическая митра, В синей мгле встает собор: У церковных стен застывших — Лютер, с поднятой рукой, Будит пафос дней уплывших Перед площадью глухой…
Друга нет – он на другой планете,В сумасшедшей, горестной Москве…Мы бы здесь вдвоем теперь, как дети,Рыскали в вечерней синеве.В «Золотой Олень» вошли бы чинно,Заказали сыра и вина,И молчали б с ним под треск каминаУ цветного, узкого окна!..