Городской романс
Над крышей гудят провода телефона… Довольно бессмысленный шум! Сегодня опять не пришла моя донна, Другой не завел я – ворона, ворона! Сижу одинок и угрюм.
А так соблазнительно в теплые лапкиУткнуться губами, дрожа,И слушать, как шелково-мягкие тряпкиШуршат, словно листьев осенних охапкиПод мягкою рысью ежа.
Одна ли, другая – не все ли равно ли? В ладонях утонут зрачки — Нет Гали, ни Нелли, ни Мили, ни Оли, Лишь теплые лапки и ласковость боли И сердца глухие толчки…
На Невском ночью
Темно под арками Казанского собора.Привычной грязью скрыты небеса.На тротуаре в вялой вспышке спораХрипят ночных красавиц голоса.
Спят магазины, стены и ворота.Чума любви в накрашенных бровяхНапомнила прохожему кого-то,Давно истлевшего в покинутых краях…
Недолгий торг окончен торопливо —Вон на извозчике любовная чета:Он жадно курит, а она гнусит.
Проплыл городовой, зевающий тоскливо,Проплыл фонарь пустынного моста,И дева пьяная вдогонку им свистит.
Из цикла «У немцев»
Рынок
Бледно-жирные общипанные уткиШеи свесили с лотков.Говор, смех, приветствия и шуткиИ жужжанье полевых жуков.
Свежесть утра. Розовые ласкиПервых, робких солнечных лучей.Пухлых немок ситцевые глазкиИ спокойствие размеренных речей.
Груды лилий, васильков и маковВянут медленно в корзинах без воды,Вперемежку рыба, горы раков,Зелень, овощи и сочные плоды.
В центре площади какой-то вождь чугунныйМирно дремлет на раскормленном коне.Вырастает говор многострунныйИ дрожит в нагретой вышине.
Маргариты, Марты, Фриды, Минны —Все с цветами и корзинками в руках.Скромный взгляд, кокетливые мины —О, мужчины вечно в дураках!
Я купил гусиную печенкуИ пучок росистых васильков.А по небу мчались вперегонкуЗолотые перья облаков…
Кельнерша
Я б назвал ее мадонной,Но в пивных мадонн ведь нет…Косы желтые – короной,
А в глазах – прозрачный свет. В грубых пальцах кружки с пивом. Деловито и лениво Чуть скрипит тугой корсет.
Улыбнулась корпорантам,Псу под столиком – и мне.Прикоснуться б только к бантам,К черным бантам на спине!
Ты – шиповник благовонный… Мы – прохожие персоны, — Смутный сон в твоей весне…
К сатане бы эти кружки,И прилавок, и счета!За стеклом дрожат опушки,Май синеет… Даль чиста…
Кто и что она, не знаю, Вечной ложью боль венчаю: Все мадонны, ведь, мечта.
Оглянулась удивленно —Непонятно и смешно?В небе тихо и бездонно,В сердце тихо и темно.
Подошла, склонилась: – Пива? Я кивнул в ответ учтиво И, зевнув, взглянул в окно.
«…В полдень тенью и миром полны переулки…»
В полдень тенью и миром полны переулки.Я часами здесь сонно слоняться готов,В аккуратных витринах рассматривать булки,Трубки, книги и гипсовых сладких Христов.
Жалюзи словно веки на спящих окошках,Из ворот тянет солодом, влагой и сном.Корпорант дирижирует тростью на дрожкахИ бормочет в беспомощной схватке с вином.
Вот Валькирия с кружкой… Скользнешь по фигуре,Облизнешься – и дальше. Вдоль окон – герань.В высоте, оттеняя беспечность лазури,Узких кровель причудливо-темная грань.
Бродишь, бродишь. Вдруг вынырнешь томный к Неккару.Свет и радость. Зеленые горы – кольцом,Заслонив на скамье краснощекую пару,К говорливой воде повернешься лицом.
За спиной беглый шепот и милые шашни.Старый мост перекинулся мощной дугой.Мирно дремлют пузатые низкие башниИ в реке словно отзвуки арфы тугой.
Вы бывали ль, принцесса, хоть раз в Гейдельберге?Приезжайте! В горах у обрыва теперьРасцветают на липах душистые серьгиИ пролет голубеет, как райская дверь.
Из Гейне
I
Печаль и боль в моем сердце,Но май в пышноцветном пылу.Стою, прислонившись к каштану,Высоко на старом валу.