Она замечательна такая, какая есть. И это, по-моему, совершенно невероятно.
Признаюсь: всякий раз, когда она меня чему-то учила, я ею восхищался. Сакура — моя полная противоположность. Я лишь трусливо замыкался в себе, а ей легко удавалось говорить и делать то, чего не мог сказать или сделать я.
Я взял телефон.
«Ты просто потрясающая».
Так я всё время думал. Только не мог чётко передать это словами.
Но однажды меня осенило.
В тот момент, когда она научила меня смыслу жизни.
Она заполнила моё сердце целиком.
Я бы хотел…
«Я бы хотел стать тобой».
Тем, кто признаёт других и кого признают другие.
Тем, кто может любить людей и кого любят люди.
Выразив эту мысль словами, я понял: они затрагивают каждый уголок моей души. Уголки губ сами поползли вверх.
Как вышло, что я к тебе привык?
Как сделать, чтобы мне стать тобой?
Как?
И вдруг я сообразил. Ведь есть же такое выражение.
Я подумал, вспомнил его и решил переслать Сакуре.
«Я готов тебе ноги мыть и воду пить».
Набрал и тут же стёр. Мне показалось, это не смешно. Должны же существовать другие, более подходящие слова, которые её развеселят.
Я задумался, и они всплыли откуда-то с края сознания — а может, из самого его центра.
Найдя их, я безмерно обрадовался. И даже почувствовал незаслуженный прилив гордости.
Сакура получит идеально подходящую ей похвалу.
И слова, шедшие от всего сердца, отправились на её мобильник.
Я…
«Хочу съесть твою поджелудочную».
Я положил телефон на стол и с предвкушением ждал ответа. Хотя ещё несколько месяцев тому назад я бы не поверил, что буду предвкушать чью-то реакцию. Но прежний я выбрал меня сегодняшнего, так что не будем придираться.
Я спокойно дожидался ответа.
Спокойно.
Но он всё не приходил.
Только бежали минуты, и у меня разыгрывался аппетит.
Миновало назначенное время встречи, и теперь мне не терпелось увидеть её реакцию, когда она придёт.
Но она всё не приходила.
Первые полчаса я прождал, ни о чём особо не беспокоясь.
Когда прошёл час, а затем второй, я, конечно же, заволновался и начал ёрзать на месте.
Когда прошло три часа, я впервые ей позвонил. Она не сняла трубку.
После четвёртого часа за окном опустился вечер. Я вышел из кафе. Я понимал — что-то случилось, но не знал, что именно. Поскольку у меня не было способа избавиться от овладевшей мной смутной тревоги, я послал Сакуре сообщение и поневоле решил идти домой.
Уже дома я подумал, что, возможно, её куда-то увели родители. Иначе у меня не получалось отогнать от сердца прилипчивый страх.
Я не находил себе места. «Лучше бы тогда во всём мире остановилось время», — подумал я, когда, беспокойно набивая живот ужином, глянул на экран телевизора.
В тот момент я узнал, почему Сакура не появилась.
Она мне соврала.
И я ей соврал.
Она не сдержала обещания сообщить мне о времени своей смерти.
Я не сдержал обещания обязательно вернуть ей одолженную книгу.
Так получилось, что мы уже никогда не сможем встретиться.
Это передали в новостях.
Жильцы соседнего дома нашли мою одноклассницу Сакуру Ямаути лежащей на дороге.
Они сразу же вызвали скорую помощь, но все усилия прибывших медиков спасти девушку оказались тщетными, и она скончалась.
Диктор программы новостей безучастно зачитал сухие факты о произошедшем.
Я, забыв о приличиях, уронил на пол палочки для еды, которые бесцельно сжимал в руке.
Когда Сакуру нашли, у неё глубоко в груди засел купленный в магазине разделочный нож.
Она пала жертвой психопата — подобные нападения давно сеют панику в обществе.
Преступника — кто он и откуда, не сообщали — поймали сразу.
Она умерла.
Я надеялся на милость.
В то время я ещё надеялся.
Надеялся, что у Сакуры остался целый год.
Может статься, она тоже.
По меньшей мере я неверно истолковал тот факт, что никто не может быть уверенным в завтрашнем дне.
Я считал само собой разумеющимся, что немногие оставшиеся у Сакуры дни уже никто не отнимет.
У меня ещё есть время, и я не знаю, проснусь ли завтра. Но, раз у Сакуры его нет, полагал я, завтрашний день ей гарантирован.
Какая идиотская теория.
Я убедил себя, что мир балует тех, чьи дни сочтены.
Разумеется, такого не бывает. Никогда.
Мир не делает различий между людьми.
Он наносит удары с одинаковой силой — что мне, человеку с крепким здоровьем, что ей, больной девушке на пороге смерти.