— Марина… — повторила мама. — Ты была дома? Ты сегодня кушала?
Я невольно смеюсь — но болезненно, невесело. И все же в этом вся мама — она волнуется обо мне так, словно я все еще маленький ребенок.
И в каком-то смысле так оно и есть.
— Не волнуйся, я обедала. Как ты себя чувствуешь?
Я отвела с ее лба прилипшую к нему прядь волос, нетронутых до сих пор сединой. Маме ведь всего лишь сорок лет! Совсем как Камилю Назаровичу…
Ей всего лишь сорок, а в ее лице — изможденном и бледном, читается такая усталость от жизни, что хочется выть.
— Я-то… нормально, — ответила мама. Ее руки, словно не находя себе места, комкали одеяло. Верный признак того, что она хочет что-то сказать.
Я терпеливо ждала. Наконец мама произнесла:
— Дочь, я тут слышала разговор медсестер…
Внутри меня все похолодело. Неужели они сплетничали о том, что я разговаривала с Камилем Назаровичем?
— И что же? — произнесла как можно спокойнее.
— Они говорили, какое дорогое здесь лечение… но ведь у нас нет таких денег, Марина…
Я задохнулась. Конечно, рано или поздно у мамы должен был возникнуть этот вопрос и все же… я надеялась, что отвечать на него не придется.
— Я продала папину квартиру, — ответила совершенно беззаботным тоном, словно говорила о чем-то незначительном. Впрочем, так оно и было. Зачем мне эта квартира, зачем вообще все, если я могу потерять единственного родного человека?
— Да зачем же! — слабо всплеснула руками мама. — Марина, у тебя же вся жизнь впереди, а я…
— И у тебя еще впереди! — перебила я ее горячо. — Тебе всего сорок, прекрати себя хоронить! А я еще заработаю на квартиру, пойми! Но ты должна поправиться!
Она лишь вздохнула в ответ и сердце у меня упало. И как можно было оставить ее здесь одну? Один бог знал, как я боялась отойти хоть на минуту, а вернувшись, обнаружить, что…
Я мотнула головой. Не хотелось даже думать ни о чем подобном. Переведя взгляд на лицо мамы, обнаружила, что она спит. И тогда позволила себе без сил опуститься рядом в кресло.
И не заметила, как тоже задремала.
Он пришел следующим вечером, как и обещал.
Уже привычно, но на этот раз без лишних слов, распахнул дверцу машины и молча ждал, когда я сяду внутрь. Как хозяин жизни, привыкший, что все его указания исполняются быстро и покорно.
Но я стояла, не в состоянии сдвинуться с места. И, наверно, впервые за все время, позволила себе прямо взглянуть на того, кому себя продала.
Жесткий, волевой подбородок. Острый взгляд, который пугает до чертиков. Виски уже тронуты сединой, но пряди все еще темных волос, зачесанных назад, создают с ними упрямый контраст. На изящном, красивом носу — неожиданная горбинка. Вероятно, последствия перелома. Губы тонкие, властные… Я вздрогнула, представив, как они меня касаются.
Весь он, Камиль Исаев, был словно сталь. Холодный и несгибаемый.
— Налюбовалась? — поинтересовался он прохладным тоном.
— Я не… — пробормотала, пойманная с поличным, но ему, похоже, были неинтересны мои оправдания, потому что он перебил:
— Может, сядешь наконец в машину или все-таки предпочитаешь, когда тебя силой запихивают?
Представив это, я быстро юркнула на переднее сиденье, куда он указал. Хотя хотелось забраться назад и, потерявшись в объемном пространстве джипа, сделать вид, что меня здесь вообще нет.
Он тронулся с места мгновенно. Я невольно уперлась взглядом в его руки, уверенно ведшие автомобиль. Пробежалась глазами по длинным, тонким пальцам и, к своему ужасу, обнаружила, что на меня наползает странный жар. Поспешно отведя взгляд к окну, отважилась спросить:
— Куда мы едем?
— Ко мне, — последовал короткий ответ.
Больше вопросов я не задавала. Просто смежила веки и попыталась раствориться в мерном гуле мотора и шелесте колес.
Кто-то нес меня на руках. Кто-то большой, высокий и сильный. Я покрепче ухватилась руками за шею мужчины, почувствовав вдруг себя как в детстве — в безопасности. Как тогда, когда папа еще не пил и, приходя с работы, первым делом брал меня на руки и катал…
— Папа… — сорвалось как-то с губ само собой.
Меня тут же поставили на землю — грубо, резко, и я испуганно распахнула глаза и покачнулась, осознав, где нахожусь и с кем.
— Простите, Камиль Назарович… — пробормотала неловко, не зная, куда деть глаза. — Я кажется уснула…
Он лишь мимолетом полоснул меня своим серо-стальным взглядом, от которого стало холодно, и сказал:
— Идем.
Я покорно пошла за ним следом. Мы поднялись по ступенькам к дверям дома, показавшегося мне просто гигантским. В сознании невольно мелькнул вопрос — неужели он живет здесь один?