Как только мама выходит из кухни, я достаю телефон и пытаюсь вызвать такси. Все операторы заняты. Единственный, с которым мне удается связаться, сообщает, что из-за непогоды служба временно не принимает заказы за город. Сергея просить — это слишком, наверное?
— Чёрт, чёрт, чёрт! — несдержанно ругаюсь.
— Зачем нечисть в мой дом призываешь? — интересуется отчим, заглянув на кухню и застав меня врасплох.
Я оборачиваюсь и смотрю в его хмельные глаза. Горло окольцовывает болезненный спазм.
— Не могу вызвать такси, — с трудом выдавливаю из себя слова.
— Сейчас? В такую погоду? Да ты с ума сошла, девочка! — то ли смеется, то ли хрюкает Роман Геннадьевич. — Оставайся в отчем доме. Твоя комната по-прежнему пустует.
Перспектива ночевать в доме отчима меня вовсе не радует. Да что там… пугает.
Роман Геннадьевич скользит по мне задумчивым взглядом и выходит из кухни. Он так боялся, что я забеременею и принесу в подоле ребёнка им с матерью на воспитание! По итогу так и получилось — я забеременела и родила, но торопиться знакомить их с Булкой у меня нет ни единого желания.
Глава 10
В десятом часу гости начинают медленно расходиться по домам. Нехотя, с ленцой. Отчим раздает все имеющиеся в наличии зонты и дождевики. Мама радушно вручает по куску торта.
В доме становится тихо, чего не скажешь о том, что творится на улице.
Непогода ничуть не успокаивается. Кажется, наоборот усиливается. Ветер воет, клонит к земле деревья. Дождь продолжает лупить по окнам и крыше. Я смиряюсь с тем, что сегодня мне отсюда не выбраться. Приложение такси барахлит, операторы упрямо твердят, что за город, где не везде есть асфальт, ни один идиот не поедет.
Пока отчим прощается в прихожей с последним гостем, мама садится в кресло гостиной рядом со мной и устало вздыхает. Мне хочется прижаться к ней как маленькой. Ощутить хотя бы каплю заботы.
Я в этот момент как раз рассматриваю фото Булки. Бабуля прислала. Они гуляют у пруда и кормят уток зерном.
— Это кто? — интересуется мама, бросив взгляд на экран телефона.
Я слегка улыбаюсь. Ни капли не страшно признаваться. Я достаточно взрослая и самостоятельная, чтобы принимать решения и нести за это личную ответственность.
— Это моя Вера.
При выборе имени для дочери я ни секунды не раздумывала. И дело было даже не в том, что так звали мать Ярослава. Это одно из немногих имён, что переводится и трактуется так же, как и звучит. Вера — это основа основ для женщины. Без неё она угасает.
— В каком смысле «твоя Вера»? — раздраженно спрашивает мама.
— Моя дочь. Ей полтора годика.
Я листаю фото. Показываю ещё и ещё. Всё, что у меня есть. Вот Булка задорно хохочет в игрушечном магазине, увидев обезьянку, хлопающую в ладоши. Вот плачет на плановом осмотре. А вот фотография со мной в перерыве между игрой. Я в белом костюме и Верушка под стать.
То, что мелькает на лице матери нельзя описать двумя словами. Шок, непонимание, недовольство и неверие. Она устало растирает виски и на секунду прикрывает глаза, перестав рассматривать фото.
— Постой-постой. Соня, ты родила? — задаёт вопрос мама. — Боже, когда? Как?
— Я же говорю… Вере полтора года. Соответственно, родила я полтора года назад.
— Ты прекрасно понимаешь о чём я спрашиваю! — Мать повышает голос и резко встаёт с дивана. — Почему я не в курсе? Не заслуживаю? Бабушка поэтому к тебе сорвалась?
— Вот сейчас и рассказываю, — отвечаю приглушённо. — Да только ты кричишь. И кричала бы, позвони я тебе по телефону.
— Не считаешь, что как-то поздновато? — взвинчено спрашивает мама. — Я стала бабушкой больше года назад и даже не знала об этом!
Она шумно дышит носом, и вся дрожит от возмущения. Можно сказать, что это лишь репетиция перед тем, как я скажу о Вере её отцу. Понятия не имею, как Яр воспримет данную информацию. Знаю точно, что просто с ним не будет.
Мать заметно дёргается, когда слышит приближающиеся шаги отчима.
— Молчи, — грозно обращается ко мне. — При Роме ни слова. Ему сегодня нельзя нервничать. Юбилей, в конце концов.
И всё. Больше ничего. Ни радости, ни поздравлений. Ни улыбки. Булка клёвая, честное слово. Даже глядя на фотки, невозможно остаться равнодушным. И это я не только как мама говорю. В Торонто нам улыбался каждый сосед или простой прохожий. Веру всегда задаривали сладостями и игрушками, потому что она правда клёвая. Лучше неё я никого не знаю.