Родительница обмирает. Безвольно опускает руки вдоль туловища, едва заметно качает головой. Цвет лица становится бледным и будто неживым.
— Рома…
— Она врёт. Нагло и безбожно врёт, — цедит отчим. — Вертела своими бёдрами, заигрывала. Когда я спокойно попросил её вымыть посуду — воткнула мне в руку вилку!
Я захлебываюсь от негодования. Жалею, что в качестве оружия для самообороны не использовала нож. Обошлось бы не парой капель крови, которые сейчас пачкают плитку, а целой рекой.
— Ты жалкий ничтожный ублюдок, — проговариваю раздраженно. — Лучше расскажи матери, где гуляли твои руки! Расскажи, как ты всю меня облапал! Грудь, живот! Кто расстегнул пуговицу на моих джинсах? Вилка — это цветочки.
— Господи, Соня! Уймись! — неожиданно вздыхает мать, прижимая пальцы к вискам. — Да что такое, а? Хорошо же сидели… Как настоящая семья… Зачем было устраивать весь этот спектакль?
Я ошарашенно открываю рот, перевожу взгляд на Романа Геннадьевича. Он заметно выдыхает, понимая к чему всё идёт.
— Он трогал меня, клянусь… — шепчу едва слышно. — Зажимал рот ладонью, чтобы не кричала. Говорил, что не хочет тебя разбудить.
— Даже если всё так как ты говоришь… Не надо было браться за эту посуду. Ушла бы к себе в комнату спать, как и все в этом доме. Возможно, Рома перебрал с алкоголем, перепутал тебя со мной. Для чего было вилять бёдрами в своих обтягивающих джинсах?
— Это не в первый раз он ко мне пристаёт, — отвечаю, глядя на мать исподлобья. — Всё время, что я жила в этом доме боялась даже из комнаты выходить. Надевала закрытую одежду, старалась лишний раз не высовываться, лишь бы не провоцировать Романа Геннадьевича на подобные действия. Сегодня я приехала в широкой футболке и джинсах. Прости, более закрытой одежды с собой у меня не было.
Галя продолжает стоять и молча плакать, прижимаясь к моей матери. Ей больно, она хочет найти утешение. И я тоже хочу. Но в этот раз справедливость не на моей стороне.
— Я пришла вымыть посуду, чтобы утром тебе было меньше работы, — продолжаю, ощущая как к глазам подбираются слёзы. — Потому что ты устала, мам. Потому что готовила на толпу гостей, убиралась. Потому что в перерывах наверняка кормила живность и работала. Не для того, чтобы повертеть задницей перед этим никчёмным уродом…
Я грустно усмехаюсь.
— В общем, это твоя жизнь, мам, — жму плечами. — Нравится жить так — живи. Но я к вам в гости больше ни ногой. Спасибо за радушие, я сыта по горло.
Осторожно ступая по полу, чтобы не поранить ноги, пробираюсь на выход. Сердце сжимается, по щекам катятся слёзы. Я не хотела плакать, клянусь, но они душили изнутри и терпеть было выше моих сил.
Надев кроссовки, я слышу, как горько всхлипывает Галя. Открываю дверной замок, выскакиваю на улицу. Я готова уйти куда угодно. В апокалипсис, в ураган и ливень. Лишь бы больше не оставаться в этом доме.
Я ускоряю шаг и перехожу на бег. Здесь одна дорога и, если Яр будет ехать, то именно по ней. Мы не разминемся.
Заметив автобусную остановку, прячусь под накрытие. Одежда мокрая насквозь, но мне всё равно. Обняв себя руками за плечи, вспоминаю Булку. Свою маленькую и ласковую дочь. Любимую. Всей душой. И мне так тепло становится.
Я не знаю сколько сижу, но телефон в кармане джинсов настойчиво вибрирует. Достаю его и, заметив номер Ярослава, сбрасываю вызов.
Выхожу из остановки, вижу один-единственный автомобиль, который мчит на большой скорости и резко тормозит, едва замечает меня.
Ярослав выходит на улицу и протягивает мне зонт. Поздно, конечно, ведь я успела промокнуть. Но всё равно чертовски приятно.
— Привет, — бросаю ему. — Поехали?
Я пытаюсь обойти автомобиль, но Яр хватает меня за плечо и резко разворачивает к себе лицом.
— Стоять!
Расстояние между нами не больше метра. Жаров смотрит внимательно и долго. Жмурится, плотно сжимает челюсти до появившихся играющих желваков. Капли дождя стекают по его красивому лицу и попадают на футболку. Это я сейчас стою под зонтом. Ему не повезло.
— Что-то случилось? — спрашивает меня.
— Всё в порядке. Поехали скорее, я спать хочу.
— Соня, — тяжело вздыхает Жаров, борясь с раздражением. — Я тебе не враг. Ни тогда, ни сейчас. Говори немедленно.
Глава 12
Я замечаю мать в длинном дождевике. Она быстрым шагом направляется в нашу сторону и оглядывается по сторонам. Яркий свет фар почти полностью освещает улицу и слепит ей глаза. Мама поскальзывается и едва не падает в липкую жижу. Мне всё равно её жаль, даже сердце сжимается. После всего того, что она наговорила мне… разве это нормально?