— Он дал слово. А твой отец, своё слово всегда очень ценил. — Ответила тогда мама.
— Круто. Его слово и твоя гордость стоили того, чтобы меня бросили? Чтобы я росла без отца? — в тот момент во мне всколыхнулись все детские обиды. — Я всё детство дралась, до сбитых костяшек и разбитого носа, потому что меня дразнили безотцовщиной. Потому что при любой ссоре мне говорили, что меня отец бросил. Я завидовала каждому, у кого он был, мечтала, что однажды он придёт, обязательно очень сильный, и объяснит, почему его так долго не было. А оказывается, он слово дал. Хорошо, понятно, что ты не хотела быть русской женой чужого мужа, да ещё и какой там? Пятой по счёту? Но почему ты решила за меня? Почему ты лишила меня отца? Хотя какой он отец, если для него слово дороже дочери? Не хотела его видеть, пожалуйста! Он мог к тебе и не подходить…
— Оксана, я ведь всё это видела! Думаешь я не жалела об этом? Только подумай сейчас о том, о чём я в своё время не задумалась. — В слабом голосе матери слышались слёзы. — А чем бы весь этот "Бандитский Петербург" закончился бы? Что, если бы захотели отомстить твоему отцу, причинив зло тебе? И потом… Дочка, это чужой нам народ, со своими традициями и правилами, которые они считают выше и важнее законов! Это другой менталитет, другие устои и понятия правильного.
— Это не мешало тебе жить с мужиком из этого чужого нам народа, как ты говоришь! И неплохо жить, пользуясь его влиянием! — зло огрызнулась тогда я, собственные обиды не дали даже появиться желанию понять поступок матери. — И деньги получать от него тоже. То-то у нас в итоге полдвора разведённых от своих, наших так сказать, и копейки на детей не видят! Не поздновато ты решила делить на наших и не наших?
— Я знала, что рано или поздно, но этот разговор придётся начать. И боялась твоей обиды. У тебя действительно мог бы быть самый сильный и красивый папа. И он конечно любил бы тебя, тебя просто невозможно не полюбить. Мне хватило одного взгляда на тебя. — Вздыхала мама. — Но потом… Ты готова стать какой-то там по счёту женой? Думаешь, ты встречалась бы, влюбилась и вышла бы замуж? Или тебе бы пришлось выйти замуж за друга или партнёра отца, или его сына, чтобы они могли породниться? Или чтобы за счёт этой свадьбы решить какой-то конфликт? Даже сейчас, чувствуя твою злость и видя твою обиду, я верю, что поступила тогда правильно. Ты хозяйка своей жизни, решить за тебя никто ничего не сможет! А деньги… Я ими не пользовалась, они все на счёте, валютный вклад на твоё имя. И с сегодняшнего дня ты можешь им пользоваться. И, Оксан… Ты у меня гордая и упрямая, я знаю, что ты можешь так поступить. Взять и выкинуть, или отправить те украшения, что каждый раз тебе дарила Халила Омаровна. Не делай этого. Она тебя очень любила и дарила от души. И я очень хочу, чтобы ты не совершала моих ошибок. Я ведь даже через силу не смогла принять даже ухаживаний от другого мужчины. А если ты захочешь, то легко можешь встретиться с отцом. Рахмана Шаркизова в этом городе найти не сложно. Думаю, он будет рад…
— Нет! Мне сегодня восемнадцать, и до этого момента я бы была рада его увидеть! А теперь пусть и дальше ценит своё слово, а у меня нет отца! — перебила маму я.
— Характер у тебя конечно дрянь, доченька. — Улыбнулась мама.
А вскоре мамы не стало.
Глава 3.
Воспоминания, которые я успешно давила в своей памяти, словно решили отыграться за все эти годы, стоило мне переступить порог маминой квартиры. До сих пор она для меня мамина. Как будто я так и не смирилась с тем, что хозяйка всего этого я.
Когда мамы не стало, я вдруг столкнулась с тем, что мне нет необходимости вступать в наследство. Квартира была переоформлена на меня, мама была лишь опекуном имущества до моего совершеннолетия. Единственный счёт, тот самый о котором говорила моя мама, вообще изначально был оформлен на моё имя. Деньги у мамы хранились в валюте и дома. Всё имущество, всё, что требовало подтверждения права собственности, вот просто вообще всё давно было переоформлено на моё имя.
У меня тогда появилось странное ощущение, что мама просто поставила себе цель, дотянуть меня до восемнадцати лет, чтобы я не оказалась под угрозой попадания в детский дом, как она сама в своё время. Словно с того момента, как она узнала правду о моём отце, она не жила, а просто доживала, давая мне шанс родиться и вырасти.
Мама была медиком и не обманывалась по поводу своих перспектив. С какой-то пугающей циничностью и злой иронией она сама подготовила свои собственные похороны. Мне оставалось только подтвердить произошедшее и оплатить счета. У нас с мамой никого не было. Пришли только её коллеги, чтобы проводить.