— Признаете ли вы себя виновной? — повторил Игорь.
— Я не виновата, — с трудом выдавила она. — Я никого не предавала… Пощадите…
— Вы присутствовали при допросах. Вместе с Гердом и его адъютантом Шререром вы ездили арестовывать известных вам коммунистов и комсомольцев. Вы привели гестаповцев в их квартиры. Свидетель, чью фамилию я не имею права называть, работающий в полиции, подтверждает это. Можете вы опровергнуть эти факты?
— Меня заставили… Я испугалась. Умоляю, не убивайте меня. Я еще молодая, я хочу жить… Не убивайте!
— Выслушайте приговор, — сказал Игорь. — Совещаясь на месте, именем Союза Советских Социалистических Республик суд приговаривает вас, гражданка Азарова, к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор будет приведен в исполнение немедленно! — Он вынул из кобуры «парабеллум» и щелкнул предохранителем.
Валентина рухнула на колени.
— Не стреляйте! Вы не можете этого сделать! Подождите… Я виновата… Но я еще молодая… Я что-то хочу сказать… Я не враг, а просто женщина… Слабая, дурная, легкомысленная… Накажите меня, только не убивайте… Я все сделаю, все, что прикажете… Герд — жестокий человек, вы ничего не знаете… Он бьет меня, я его ненавижу… Он мне доверяет. Хотите, я достану какие-нибудь документы? Я могу его убить ночью, когда он уснет… Я искуплю вину! Возьмите меня в партизанский отряд! — Она выкрикивала эти фразы, словно в бреду.
Игорь опустил пистолет.
— Когда к вам приходит Герд?
— Обычно в десять часов вечера…
— Он приезжает один?
— Иногда его сопровождает Шререр, но он остается в машине.
— Ставится вокруг дома охрана?
— Конечно… Четверо автоматчиков…
— Послушайте, Азарова, — сказал Черныш. — Вы можете сохранить свою жизнь… Вы скажете Герду, что хотите взглянуть, как в тюрьме содержатся заключенные. Кажется, он разрешил вам ездить туда. Составьте план внутренних помещений тюрьмы. Запишите фамилии надзирателей-украинцев.
— Завтра же я буду в тюрьме! Я все сделаю, все! Клянусь вам!
— Через пять дней встретимся здесь е это время. Каждый вечер с шести до восьми вы будете совершать прогулку по этой улице одна, без провожатых и без охраны.
— Это опасно… Меня так ненавидят в городе… — Никто вас не тронет. Пока вы не предадите…
Если будет установлено, что вас охраняют, или если вы не выйдете из дома в положенное время, мы приведем приговор в исполнение. От нас вы не спрячетесь… А теперь ступайте.
Валентина нерешительно шагнула к двери.
— Вы… вы не выстрелите в спину?
— Мы не фашисты! — презрительно ответил Игорь.
Хлопнула дверь. Скрипнули ступеньки крыльца.
— Предаст! — сказала Галя.
— Возможно, но тогда она не выйдет из дома. Она слишком труслива, чтобы подставить себя под выстрелы.
…Прошло пять дней. Каждый вечер Валентина появлялась на улице Коцюбинского. Она медленно шла, не глядя по сторонам. Прохожие не обращали на нее внимания. Она вела себя спокойно и, видимо, не испытывала страха…
— Одно из двух: или эта женщина обладает железными нервами, или ведет честную игру, — сказал Чернышу Мотовилов, следивший все эти дни за Валентиной. — Доверять ей нельзя, но встретиться с нею нужно. Думаю, она выполнила ваше поручение.
…Еще засветло Игорь и Галя заняли удобную для наблюдения позицию в развалинах многоэтажного дома. На улице было все, как обычно. С наступлением темноты исчезли прохожие. Ветер раскачивал провода… В девять часов показалась Валентина. Она подошла к дому, где был райфинотдел, огляделась по сторонам и исчезла за дверью.
Игорь и Галя не шевелились. Медленно текли минуты. Через час Валя спустилась с крыльца, и медленно пошла прочь. Возле проходного двора ее остановили Игорь и Галя.
— Где же вы были? — сказала Азарова. — Я была в тюрьме. План, правда, я не нарисовала, пробовала, но у меня не получилось, а фамилии надзирателей запомнила. В первом секретном корпусе есть украинцы: Афанасенко, Шевкоплясов и еще один, по имени Яков Юрьевич. Все пожилые, мобилизованные… В камерах народу полно…
— Кстати, вы сказали Герду, что у вас в эти дни были гости? — — опросил Игорь.
— Да… Иначе я не могла, вас видел Жаринов…
— Телохранитель?
— Он не телохранитель, а шпион, следит за мной. До войны его судили за убийство… Боюсь его до смерти.
— Что вы сказали Герду?
— Приходила подруга с мужем, немецким офицером… Вот и все.
— Он спросил имя офицера?
— Да… Я ответила, что не помню. Он велел, когда вы придете, позвонить ему и задержать вас до его прихода… Вы не сомневайтесь, я вас не выдам… Теперь вы меня не убьете?
— Все зависит от вас, — ответил Игорь. — Попытайтесь узнать у Герда, когда привезут в тюрьму секретаря подпольного горкома партии Прибельска Георгия Лагутенко, Выясните, в какой камере он будет находиться.
— Я постараюсь…
— По-прежнему каждый вечер выходите на улицу. Как только узнаете о Лагутенко, наденьте тот платок, в котором вы были в первый раз. Мы встретимся в десять часов вечера здесь, в проходном дворе… Вы поняли?
— Да… Я сделаю… А вы… вы поможете мне?
— Какая помощь вам нужна?
— Ну, вы понимаете… — Валентина замялась. — Если придут наши… ведь никто не будет знать, что я помогала…
— Об этом еще рано говорить, — сухо ответил Игорь. — Можете идти.
Галя гневно прошептала:
— Какая дрянь! Справку еще требует, что она подпольщица!
— А что ты думаешь. С такой справкой после войны она потребует, чтобы ее орденом наградили! Проверка показала, что пока она не врет… Если бы Герд ее проинструктировал, то уж план тюрьмы он бы ей нарисовал… Наверно, она действительно решила, ничем особенным не рискуя, приобрести индульгенцию, отпускающую все ее грехи…
— Похоже на то.
Они вернулись в свой домик на Левобережной улице.
Минула еще неделя. Двенадцатого декабря 1942 года Валентина вышла из дома в платке.
— Через четыре дня Лагутенко привезут, — сообщила она. — Он будет находиться в тюрьме, в первом секретном корпусе.
Глава восьмая
…Четыре дня. Оставалось совсем мало времени. Неизвестно, сколько дней немцы продержат Лагутенко в тюрьме. Если затеваемый ими спектакль сорвется, они отправят его в Прибельске первых числах января… Отправят ли? А если расстреляют здесь? Это была задача со многими неизвестными. Так или иначе, убежище для секретаря горкома нужно было приготовить.
Черныш велел Валентине как можно скорее познакомить Галю с Гердом. Азарова обещала представить подругу своему «мужу».
Ночью Игорь принялся за работу. Он спустился в подвал и принялся копать яму в земляном полу, решив вырыть лаз из подвала на огород. Галя выносила землю в ведре и рассыпала тонким слоем под деревьями. К рассвету они до того умаялись, что не могли разогнуться.
Днем Валентина сообщила Гале, что разговаривала с штандартенфюрером, и тот разрешил ей прийти к ним в гости.
В тот день, когда Лагутенко должны были привезти, Галя пошла к Азаровой. Мотовилов достал для нее шелковое платье и туфли на высоких каблуках. Галя закрутила свои косы вокруг головы и стала как будто выше, строже и надменнее.
Ей почудилось, что Жаринов, помогая ей снять пальто, зловеще ухмыльнулся, но вопреки ее ожиданию все прошло гладко.
Штандартенфюрер Отто Герд, о котором она наслышалась разных страхов, оказался лысым маленьким человечком с тонкими кривыми ногами. У него было прыщеватое моложавое лицо порочного подростка, острый крысиный подбородок и старческие блеклые глаза.
Пили чай втроем. Герд, моргая, разглядывал Галю. Он попросил ее в следующий раз прийти с мужем. Она ответила, что Генрих в настоящее время в командировке. Как только вернется, она непременно передаст ему любезное приглашение господина Герда муж, конечно, будет очень польщен.
Герд простер свою любезность до того, что предложил отвезти Галю домой на собственной машине. Галя растерялась. Не могла же она показать ему домик на Левобережной улице! Проехав два квартала, она пожаловалась, что у нее от бензина разболелась голова, и предложила пройтись пешком. Штандартенфюрер согласился.
Медленно шли по вымершим переулкам. Герд крепко держал Галю под руку, потом схватил ее в охапку и поцеловал.