Особые куриные приметы: хвост наполовину выдран (я пытался поймать нарушительницу и частично оторвал его), припадает на левую ногу (по той же причине).
Вывод: органы милиции обязаны выяснить, кто пасет курицу на улице революционного поэта Маяковского; если она бесхозная — выдать лицензию на ее отстрел.
Наблюдение четвертое. Сквер. В сквере у нас, чередуясь с зелеными насаждениями, стоят лавочки, На лавочках, чередуясь с пенсионерами, сидят так называемые влюбленные. Чуть стемнеет — пенсионеры уходят на заслуженный сон. Влюбленные же — я проверял — используют наступившую тишину в своих корыстных интересах: целуются жадно и долговременно. Я несколько раз подходил к. ним, спрашивал, который час В ответ ни звука. Пытался одергивать их, разъяснять, как и где положено целоваться, пугал прокуратурой. Куда там! Поцелуи следовали один за другим.
Вывод: горсовету не мешало бы отвести для всяческого рода поцелуев специальный уголок, недоступный посторонним взглядам. Перед входом в сквер повесить объявление «У нас не целуются».
Наблюдение пятое. Огромный камень. Из породы валунов. Высота — полметра. Вес установить не удалось. Подложен на мою кровать неизвестными лицами. Мстят за убеждения. Второй месяц сплю на раскладушке.
В «Сельхозтехнике» не дают кран, чтобы подцепить валун. Говорят: «Как занес, так и выноси». Сговорились. Думают, буду глядеть на камень и нервничать. А я его в наволочку. Подушка и подушка.
Вывод: местным властям письмо не направляйте — у них правды не найдешь. Шлите репортера, согласного поменять свою профессию на профессию крановщика.
С упованием на ваши принципиально разящие перья
АСТИГМАТИТОВ Ф. Ф.
ЖИВАЯ РЫБА
Зашел я с работы в «Гастроном», а там щуку продают живую Стал в очередь. Очередь двигалась быстро. Продавец споро орудовал килограммовой гирей. Глухой удар, и рыба ложится на весы, так никогда и не узнав своего живого веса.
— Мою, пожалуйста, не убивайте, — попросил я продавца.
Он стал бросать облюбованную мною щуку на весы, но она всякий раз изворачивалась и оказывалась на полу.
— На вид не меньше пяти килограммов, — сказал умаявшийся продавец. — Желаете живую, платите за пять с половиной.
Я заплатил и получил щуку живьем. Хотел сохранить ее в свежем виде до дня своего рождения. Но она оказалась буйной, и справиться с ней было нелегко. В метро она совсем обнаглела и хвостом выбила из моей руки пятак. Я наклонился за ним и выпустил щуку. Она вольготно раскинулась между автоматами.
— Гражданин, ваша живность? — обратилась ко мне работница метрополитена.
— Моя, — ответил я.
— Провоз животных и птиц запрещен.
— Она не животное и не птица, — сказал я. — Она щука. Полуфабрикат фаршированной рыбы или заливного. Смотря на чей вкус.
— Полуфабрикаты сами не бегают. А съедобных животных нужно провозить в мертвом виде.
— По-моему, она уже мертвая, — огорченно сказал я.
Щука притихла. Я поднял ее осторожно, как ребенка, запеленал в газету и пронес через контроль.
Но, видимо, шум эскалаторов напомнил ей знакомые речные звуки. Она мотнула хвостом, дернулась всем телом и упала.
Я хотел поднять ее, но поскользнулся и вцепился в перила эскалатора. Щука же припустилась вниз, перескакивая со ступеньки на ступеньку.
— Убежала! — завопил я и бросился следом за рыбиной.
— Чем вы докажете, что щука ваша? — спросила меня дежурная по эскалаторам.
— Если рыба принадлежит ему, — вмешался один из пассажиров, прикрыв щуку портфелем, — он сможет сказать, сколько у нее плавников.
— Столько же, сколько у всех остальных щук.
— А конкретно? Неужели в магазине вы ей не пересчитали плавники?
— Для чего?
— А вдруг это неполноценный экземпляр?
— Может, мне надо было и глаза пересчитать?
— Кстати, скажите, какой у нее цвет глаз?
— Такой же, как у вас. И выражение глаз то же. Наглое. Видите, что пальто мое в рыбьей чешуе, а устраиваете допрос.
Тут дежурная обратила внимание на мое пальто и сказала:
— Ясно. Забирайте свою щуку.
Я схватил щуку и побежал к поезду. Мужчина с портфелем бросился за мной, но мне удалось прошмыгнуть между закрывающимися створками дверей и избавиться от него.