Оставшись одна, я долго смотрела в окно и не верила, что всё это происходит со мной наяву, а не во сне.
— Да уж, Астра, только с тобой могут происходить такие вещи, — думала я, вздыхая. — И больше ни с кем!
Девочки, мои хорошие, большое спасибо за лайки! Ваша поддержка меня очень вдохновляет. Я обожаю свою героиню Астру Иванову, с которой вечно происходят какие-то курьёзы. Астра — прекрасный человек, просто у неё всё не как у людей. Но, надеюсь, она заслуживает ваши лайки и подписку, потому что приключения Астры только начинаются. Не забывайте подписываться на автора! Всем удачи! Ваша Кора.
16
Мне повезло. Мой первый рабочий день выпал на субботу, однако, в этот день Чудикинская средняя школа не работала. Всех учащихся, за исключением учеников начальных классов, сняли с уроков и повезли в поле собирать урожай. Я осталась дома, то бишь в отведённой мне директором школы комнате. У меня появилась возможность привести в порядок своё временное жилище и подготовить планы уроков.
Оказавшись в достаточно экстремальных условиях, я довольно-таки быстро научилась извлекать радости из маленьких событий. Так, намедни днём, вдоволь наревевшись у окна из-за охватившей меня безысходной тоски и жалости к самой себе, я искренне обрадовалась приходу Ерофея Алексеевича, который принёс мне не только обещанную электроплитку, но и ещё кое-что из хозяйственной утвари.
Это были потрескавшийся, но зато рабочий чайник, покрытый густой копотью маленький чугунок, глиняная чашка с изображённым на дне забавным медвежонком, бокал, нож и алюминиевая столовая ложка. А ещё его добрая супруга передала мне через Ерофея Алексеевича свежих огурчиков и помидоров со своего огорода, хороший кусок сала, десяток яиц, уложенных в детское пластмассовое ведёрко, и большой ломоть тёплого свежеиспечённого каравая.
От себя мой добровольный помощник презентовал мне бидон терпкого тёмного кваса. Ну, как тут было не порадоваться жизни? Я повеселела и искренне поблагодарила своего нового знакомого за заботу и внимание, а потом задала ему вопрос, который всю дорогу не давал мне покоя. Но я не решалась его задать, опасаясь ненароком спровоцировать аварию на ухабистых просёлочных дорогах.
— Ерофей Алексеевич, а почему ваше село так странно называется? Что значит — «Чудики»? Может, здесь люди какие-то особенные?
— А ты сама как думаешь? — ухмыльнулся шустрый дед. — Да и что странного-то в названии нашей деревни? Ты, дочка, мало ещё на свете пожила, мало чего видела, слышала, знаешь. А я вот на своём танке, почитай, всю Ленинградскую область исколесил, и уж каких только названий деревень не встречал!
— Ну-ка, ну-ка, расскажите! Это очень любопытно, — оживилась я.
— Ну, слушай, — с готовностью откликнулся на мою просьбу Ерофей Алексеевич. — Есть в наших краях село под названием «Страшево». Кто знает, с чего его так назвали? Самая обычная деревенька, а девки там — одна краше другой!
В прищуренных глазах моего собеседника запрыгали весёлые чертенята.
— Неужто краше ваших местных девчат? — подзадорила я раскрасневшегося от воспоминаний старика.
— Телом-то они помельче наших будут, а во всём остальном — ничего, — уклонился от прямого ответа Ерофей Алексеевич и продолжил:
— Есть ещё село, которое называется «Рюмки». Народ там пьёт, как и везде: ни больше, ни меньше. Но только что можно подумать, услышав такое название? А как тебе, дочка, название другого села — «Нелай»? Я ж когда его увидел, глаза свои долго продирал, думал — померещилось. Или посёлок «Змеиный»? Народ живёт хороший, камня за пазухой не держит. За что людей обидели? — покачал головой добрый старик.
— Ерофей Алексеевич, — не унималась я, — а вы на мой вопрос всё же не ответили?
— Да чего тут рассказывать? — пожал плечами мой собеседник. — Наше село много лет тому назад, а это ещё при царе было, основали заезжие немцы. Говорить по-русски они толком не умели, зато когда в наши края ехали, им по душе шибко пришлось озеро Чудово. Вот в его честь и решили они своё поселение назвать. Да только из-за того, что языка русского они не знали, село прозвали «Чудики». Отсюда всё и пошло.
Откровенно говоря, услышав эту незамысловатую историю, я немного успокоилась. А то меня, признаться, необычное название села как-то смущало. Ну, сами представляете, как бы я рассказывала своим знакомым: «Привет! А я живу сейчас в Чудиках». Зато теперь я могу ссылаться на его древнюю историю, и это будет звучать уже круто. Чудики — это вам не Рюмки! Есть, чем гордиться!
С Ерофеем Алексеевичем мы общались днём, а вечером меня вдруг навестила уборщица Матрёна. Её появления я ожидала меньше всего и признаться, насторожилась, но женщина по отношению ко мне была настроена абсолютно миролюбиво. Более того, едва переступив порог, она извинилась за своё поведение при нашей первой встрече.
— Ты на меня, голубушка, не серчай. Я-то ведь не всегда такой злой бываю, — оправдывалась Матрёна, у которой при близком рассматривании оказались правильные и даже приятные черты лица, да и её низкий голос, когда она не ругалась, уже не резал вслух. — Нонче утром я с Ивановной малость поцапалась, оттого и тебя встретила так, как некормленый пёс встречает незваных гостей.
— Да я уже, Матрён, обо всём забыла, — тут же смягчилась я.
— Да вишь ли, Астя (Астя?! Ну, так меня ещё никто не называл! Бабушка меня обычно зовёт Астусей, мама всегда говорит Астра, подруги — Ася, а тут на тебе — Астя! Забавно), — всё не унималась моя собеседница, — кабы Ивановна не зажилила мою картошку, я б тоже не вела себя, как собака, сорвавшаяся с цепи.
— Какую картошку? — опешила я.
— Да с нонешнего урожая, — вновь заметно расстроилась уборщица. — У нас на селе, Астя, картошка — самый главный продукт после хлеба. Её ведь и в суп можно добавить, и пожарить, и растолочь, маслицем заправив, и в кожуре отварить, да потом солью посыпать. Она ж, милая, повкуснее всяких заморских бананов будет!
— И что, Елена Ивановна на ваш огород позарилась?! — ужаснулась я, а сама тут же мысленно представила, как глубокой ночью Дуркова с мешком за плечами крадётся к матрёниному огороду, чтобы успеть до утра картошку выкопать.
Судя по её фигуре, директриса хорошо поесть любит.
— Да какая картошка на моём-то огороде? — махнула рукой Матрёна. — Одно название, а не картошка! Её только до первых сильных морозов хранить и можно, а там!..
— А что «там»? — не поняла я.
— Земля тута у нас такая, что картошка родится плохая, быстро портится, — пояснила Матрёна.
— А-а, теперь понимаю! — оживилась я. — Елена Ивановна с учениками выращивает на пришкольном участке картошку, которая на весь район славится. А потом занимается распределением этого урожая (Я вспомнила чиновника из минобразования, попросившего в конце нашего разговора напомнить Дурковой про пару мешков обещанной ему картошки).
— Да если б по справедливости раздавала, а то ж!.. — огорчилась уборщица.
— Я одного только не понимаю, — прервала я женщину. — Почему на здешнем пришкольном участке вырастает хорошая картошка, которую даже на выставки отправляют, а на остальных огородах — неважная?
— Да кто ж его знает? — опустила глаза уборщица. — Я рассказываю тебе, Астя, как оно есть.
— Странное дело получается, — пожала я плечами.
— Да это ещё что ж! — оживилась Матрёна. — У нас после развала страны всё пошло наперекосяк. А потому что все, кто успел чего разворовать, когда смутные времена в стране начались, стали тута всем заправлять. Раньше-то у нас был директор Герман Николаевич, такой хороший дельный мужик, жаль, в Германию уехал, а нонче все, у кого денег больше, чем пять копеек — начальники. Тьфу, смотреть на них тошно! — не удержалась моя собеседница от ругательства.
— Что правда, то правда: в наше время миром правят деньги, — вздохнув, согласилась я. — Обидно, что люди как-то очень быстро изменились.