При виде полицейских я от неожиданности застыла в дверях. Только их на мою голову нынче не хватало! Откуда они взялись? Да ещё и ночью, когда до полиции вообще дозвониться нереально. Ведь в тёмное время суток полицейские, как и все люди, также спать хотят. Вот и снимают трубку с телефонного аппарата: делают вид, будто у них всё время занято, а сами спят. Но мы, обычные люди, всё знаем!
Однако эти двое молодчиков, что стояли сейчас на лестничной площадке, если недавно и спали, то при виде меня весь их сон, как рукой сняло. Глядя в их вылупленные глаза, на какой-то миг я вдруг почувствовала себя экстрасенсом. Я втянула живот и расправила плечи: всё же образу знатока человеческих душ следовало хоть немного соответствовать. Хотела откинуть назад чёлку, чтоб продемонстрировать свой ясный открытый лоб моей нечаянной пастве, и тут обнаружила в руках молоток.
Вот незадача! Теперь мне всё ясно с этими двумя гавриками. Только одного до сих пор не могу понять: как они покой граждан нашей страны собираются охранять, если их самая обычная девушка так сильно напугала, пусть даже и с молотком в руках?
Полицейским что — трудно было его у меня отнять? Да я и сама бы отдала, если б они хотя бы намекнули: молоток — это ведь не холодное оружие. В магазине хозтоваров другой можно запросто будет купить.
Вдруг за дверью раздался чей-то сдавленный стон. Я очень удивилась. И несмотря на то, что на дворе стояла глубокая ночь, решилась выйти из квартиры. А что, если кому-то помощь срочная требуется?
В таких вещах нельзя оставаться в стороне. А, если сама завтра окажешься в какой-нибудь переделке, то кто тебе тогда поможет? Даже животные в дикой природе друг друга из беды выручают. Так неужто мы, человеки, хуже наших меньших братьев? Я решила собственным примером доказать обратное.
Пошла. Полицейские медленно попятились назад, по-прежнему не отрывая от меня испуганных глаз. Они как будто бы кого-то прикрывали. Я вытянула шею и увидела какого-то худенького паренька в гражданке за их спинами. В руках он держал камеру. И кого этот гаврик собрался снимать? Скромного работника музея?
Как пить дать, они ошиблись дверью! Так нечего было в рабочее время на грудь принимать. Праздник-то и завтра можно отметить. А вот мне всю малину нетрезвые служивые уже испортили.
Но каково же было моё удивление, когда за своей входной дверью я вдруг обнаружила уже третьего по счёту полицейского! Он стоял, вцепившись в дверную ручку, словно его к этому месту скотчем приклеили, а другой рукой держался за лоб. Я не могла ему не посочувствовать.
— Скажите, товарищ, вам плохо? Может, принести воду?
А он в ответ как заорёт:
— Немедленно, девушка, бросьте молоток!
Я повертела молоток в руках и отдала его тем двум полицейским. Они его взяли с таким видом, как будто я им сейчас гранату подсунула. Ну, что за странники работают в наших правоохранительных органах? Просто слов нету! А третий (как я догадалась, самый старший в этой группе) от дверной ручки, наконец, оторвался и начал мне выговаривать. И зачем я ему только сочувствовала? Да, права моя матушка: инициатива наказуема.
— Кажется, вы не понимаете, что вас можно привлечь к ответственности по статье «Хулиганство»?
— За что?! — у меня отвисла челюсть. — За то, что я проявила милосердие и предложила воду, когда вы явно чувствовали себя плохо?
— Какое ещё милосердие?! — служивый с лейтенантскими звёздочками на погонах от возмущения чуть было не поперхнулся.
— Да я, наверное, по вашей милости получил сотрясение мозга, когда вы слишком резко распахнули входную дверь, а я об неё лбом ударился!
Я присмотрелась к лейтенанту повнимательнее и вновь не смогла удержаться от сочувствия (Да, права моя матушка: я вечно наступаю на одни и те же грабли):
— Большая, вижу, получилась шишка, да ещё и так быстро! Но — ничего страшного, можно приложить лёд. И, если вам повезёт, то к утречку уже всё пройдёт, — я ободряюще улыбнулась (Не люблю, когда грустят другие люди).
— Какой лёд?! Вы мне лучше скажите, как я завтра с таким вот изуродованным лицом покажусь на глаза начальству? Ладно бы, я получил рану при задержке опасного преступника, а тут!.. Да меня же все засмеют!
Жаль, конечно, безвинно пострадавшего человека. Но только лейтенант, мягко говоря, преувеличивал. Как можно назвать затрапезную шишку раной? Другое дело, что его начальство может подумать, будто бы он её получил по пьяни. Тем паче, что сегодня — праздник. Но и эту проблемку можно решить: я завтра позвоню его начальнику и расскажу, как всё было на самом деле. Кому-кому, а женщине уж должны поверить!
— Не верю, что вы это сделали не специально.
А вот лейтенант, как вижу, заблуждался. Тогда стоит ли мне за него заступаться? Большой вопрос. Уж лучше не торопиться. Я ему дважды сегодня посочувствовала, и чем это всё мне обернулось? Неблагодарный!
— Почему вы так долго дверь нам не открывали? Вы что, уважаемая, не знаете, что так обычно поступают преступники, когда хотят скрыть следы своего преступления?
Моя челюсть безвольно повисла. Нет, конечно, это приятно, когда тебя уважают представители закона. Но вот насчёт преступников — по-моему, это уже слишком…
— А почему вы музыку так громко слушаете? Приводите сюда каких-то там артистов? Устраиваете в квартире притон? А ведь с виду вполне приличная девушка… Но не зря говорят: внешность обманчива!
— Да никого я не приводила, артистов прислала курьерская фирма! В качестве музыкального подарка, потому что сегодня я стала их юбилейной клиенткой. А кто-то из соседей, видно, мне позавидовал. И я даже знаю, кто именно! — громко выкрикнула я, чтобы эти слова услышали мои, подслушивающие сейчас под своими дверями, соседи. И сделали для себя соответствующие выводы. Ведь всем известно, что от взрослых девушек можно чего угодно ожидать. Пусть хоть испугаются и пожалеют о своих словах.
— А кто вы такие, чтобы кричать на мою подругу? — у Нюрки лопнуло терпение и она, подбоченившись, с грозным видом появилась на лестничной площадке. Потом ткнула в полицейского пальцем:
— Как вам не стыдно?! А ещё называетесь стражами порядка. Вы должны наш покой охранять, а не приезжать среди ночи и, как какие-нибудь бандиты, вламываться в чужую квартиру!
Теперь отвисла челюсть у лейтенанта. Но всё же у него хватило сил вступиться за честь мундира.
— А мы, как вы думаете, чем занимаемся, если не охраняем покой честных граждан?
— Вы намекаете, товарищ лейтенант, что нас с Астрой Петровной, — Нюрка кивнула головой в мою сторону, — вы считаете нечестными? Да кто вам дал право оскорблять законопослушных граждан и добросовестных налогоплательщиков? Вы знаете, что за клевету я могу на вас подать в суд?
— Я ничего подобного не говорил! — полицейский от негодования покраснел, а его огромная шишка приняла какой-то багровый оттенок (такого цвета бывает нос у хронических алкоголиков).
Разглядывая эту уморительную шишку, я чуть было от смеха не подавилась, пока не заметила, что подлый оператор снимает меня на камеру. Увы, мне не оставалось ничего другого, как отвернуться в сторону.
— Я не позволю вам, гражданка, перевирать очевидные факты! — молоденький лейтенант ещё не привык к издержкам своей профессии. А ведь когда-нибудь он обрастёт жирком и будет смотреть на всё сквозь пальцы, вздохнула я про себя, слушая эти препирательства.
— Какие ещё факты? — моя маленькая подруга гордо вскинула голову, отчего стала казаться немного выше ростом.
— За сегодняшнюю ночь ваши соседи не один раз звонили в отделение полиции, жалуясь на шум-гам в этой квартире, — полицейский ткнул в мою дверь пальцем. — По их словам, никакие предпринятые ими меры не помогали, хотя они и в стенку стучали, и по чугунным радиаторам чем-то тяжёлым били. Но вы сигналы своих соседей проигнорировали. Пришлось нам приехать.