– Ужас! Выходит, искажение фактов помешало миллионам зрителей правильно понять исторические события? – Клер вскочила со стула, и подойдя ко мне, села на подлокотник кресла.
Теперь я не видел ее лица, но ощущал тепло худенького бедра, чувствовать которое не мешала даже плотная ткань просторных джинсов.
– Честно говоря, Клер, иногда мне и самому кажется, что это не так страшно, ведь почти вся История Рима для нас, живущих уже в XXI веке – и так настоящая фантастика. Мы до сих пор восторгаемся римской архитектурой, но даже в самом буйном воображении не можем представить того, что было на самом деле. Достаточно перелистать каталог графических работ Пиранези, художника 18-го века, чтобы понять, что всё увиденное нами в фильме: дворцы, храмы, стадионы, термы – это лишь примитивная реконструкция настоящих сооружений того времени.
– Тем более, для успеха фильма нужен был герой, подобный Максимусу! – поспешила добавить студентка. – И, если бы даже не было реального прототипа, сценаристам нужно было создать именно такого персонажа!
– А зачем было Максимуса выдумывать, не было необходимости, был такой, даже круче, и именно в годы славы Марка Аврелия. Это был действительно благородный отважный воин, к тому же очень умный и образованный. Его высоко ценил император, и он в реальности был командующим Северной Армии. Более того, им очень дорожил новый император Коммод, после смерти которого в 193 г. именно этот человек стал во главе империи.
– Прости, что перебиваю тебя, – Клер пошевелилась, чтобы поудобнее устроиться на подлокотнике кресла, – а что, разве о существовании этого человека сценаристам не было известно?
– Сложно сказать. Я лишь, как и ты, смотрел сам фильм, а после него «фильм о фильме» под названием «Кровь, песок и кинопленка». Там один из сценаристов допустил традиционное даже среди специалистов заблуждение, утверждая, что после смерти Марка Аврелия закончился «Золотой Век» Римской империи и наступил «Железный век». Поэтому я не исключаю, что американские сценаристы, если и изучают историю Рима после 180 года, то так сказать, погружаются в источники неглубоко.
– А ты, я вижу, изучал слишком серьезно? – сказала девушка, не скрывая иронии, и насмешливо посмотрела на меня.
– Тут мне нужно оговориться. Я, если и занимаюсь историей Рима, то исключительно с момента смерти Марка Аврелия и не понимаю, почему в академической традиции конец династии Антонинов считается концом благополучия Римской империи и «Золотого века». Впрочем, это долгий разговор, да и тебе уже, наверное, пора.
Я бросил взгляд на старинные часы, стоящие на бронзовом треножнике. Стрелки показывали восемь вечера. Клер настороженно проследила за моим взглядом и с нескрываемым волнением в голосе спросила:
– А ты что, уже собираешься спать?
– Да нет, дело не в этом, не собираюсь, я ложусь очень поздно, иногда в то время, когда ты только просыпаешься. Извини, но ты навязала мне эту тему, я завелся и теперь, получается, должен остаться без ужина.
– А куда ты обычно ходишь?
– По-разному. Как правило, я ненадолго оставляю пса дома, а сам спускаюсь к набережной в район отеля «Welcome», там всегда многолюдно, царит оживление.
– Дружка себе там подыскиваешь? А ты случаем сам не голубой? А то там ещё со времён Кокто преимущественно такие завсегдатаи!
– А что, есть признаки? – засмеялся я. – В отличие от Коммода, – я осекся и воскликнул, – черт, видишь, что ты со мной сделала, никак не могу переключиться, – которого Скотт подозревает во всех грехах, включая мужеложство и инцест, я адекватный и нормальный. Кстати, римский закон жестоко карал за развратные действия не только рабов, но и свободных граждан.
– Да бог с ним, с законом! Лучше скажи, а вообще что – то в фильме тебя тронуло так, чтобы до глубины…
– Ну конечно, Луцилла.
– Это я все помню – Конни Нильсен, музыка к фильму.
– Подожди, пожалуйста! Я рад, что помнишь, но в данном случае я говорю про Луциллу как про римлянку. Хочется верить, что режиссер сам восторгался созданным им изумительным и достоверным образом настоящей римлянки-патрицианки. Женщина в древнем мире была бесправна и глупа, даже для мудрых греков жена – это всего лишь хозяйка в доме, бесправная продолжательница рода, а вот для римлянина со времен первого императора Августа женщина – это уже подруга и спутница жизни.
– При этих словах Клер гордо вскинула голову и тряхнула курчавыми волосами.
– Здорово, – с улыбкой удовлетворения воскликнула она.
– Конечно, здорово. Своими законами Август утвердил понятие семьи как опоры римского общества. Он поощрял рождение детей. Женщина, родившая более трех детей, в случае смерти мужа по закону становилась наследницей его имущества. Август ввел специальный налог на холостяков, чтобы жизнь не состоявших в браке мужчин не казалась им легкой и беззаботной. «Что не позволено женщине, не позволено и мужчине», гласил закон. В римском языческом мире женщина стала воплощением всего земного величия. Красивым женщинам при Августе даже ставили памятники.