Отношение к нему ученых товарищей внушило ему подозрительность. Он никому не доверял и ни с кем не говорил о своих опытах. С годами, а вместе и с видимыми успехами в работе, недоверие его к людям дошло до такой степени, что он уничтожил все свои записки и памятные книжки, где был последовательно, за много лет, изложен ход его работ. Не осталась записанной ни одна цифра. Все помещалось в его замечательной памяти, не только не ослабевшей, но даже окрепшей с годами.
Единственным лицом, связывавшим его с внешним миром, был племянник, но этого легкомысленного молодого человека он не допускал даже в свою лабораторию, а в последнее время разошелся с ним.
Даже к прислуге, которая, конечно, ничего не могла понять в его деятельности, он относился подозрительно и в последние четыре года держал для своих услуг глухонемую, которая сильно привязалась к его животным и ухаживала за ними, как за детьми.
Таков был профессор Редько. Оторванный от жизни, отчужденный от людей, он тем не менее в глубине души страстно любил и жизнь, и людей, для них работал, для них искал бессмертия, глубоко убежденный в том, что оно принадлежит человечеству по праву.
Вечером того же дня, как только стемнело и на улицах зажгли фонари, профессор Редько с трепетно бьющимся сердцем услышал раздавшийся в передней звон. Прислуга, благодаря своей глухоте, не могла услышать его, и он сам отправился в переднюю и отпер дверь.
Вошел Макс.
— Вот, вот, — говорил профессор, водя его по своей обширной квартире и показывая ему своих зверей, черепах и рыб, — сегодня я познакомлю вас с моими сотрудниками. О, как они мне помогли! Без них я ничего не достиг бы. И как досадно, что я не могу высказать им свою благодарность, ибо они не поймут меня! И как много принесли они жертв, сколько из них погибло от моих заблуждений и неудач! Но зато теперь я всем им увеличиваю срок жизни… Половина из них уже подвергалась моим опытам. Они оставались без движения, а следовательно, и без затраты сил по два и по три года, а затем я вернул им жизнь. Пойдемте же в лабораторию, я покажу вам, как воскрешают мертвых.
И в лаборатории Макс увидел поразительные вещи. Там, в отдельных помещениях, хранились на вид мертвые кролики, морские свинки, черепахи, рыбы; профессор вынимал некоторых из них, что-то с ними проделывал — и они начинали двигаться, становились на ноги, ели, пили, словом — начинали жить, как другие.
— Вы видите, что я не ошибался, что это не сумасшествие. Вот этот кролик, который с таким наслаждением грызет капустный листок, два года тому назад ему было от роду всего семь месяцев, и сегодня ему тоже только семь месяцев. За два года, находясь в этом ящике, он не истратил ни одной капли жизненной энергии! Напротив, ткани его только отдохнули, и к ним вернулась первоначальная свежесть. И, может быть, таким образом можно отсрочивать смерть на какой угодно период времени. Жить в двадцать первом и двадцать пятом веке, по желанию; может быть — я этого не смею утверждать — в этом уже заключается зерно бессмертия! Вот, когда вы испытываете это и после этого неизъяснимого отдыха всех жизненных сил, хотя бы в продолжение нескольких часов, встанете освеженный и как бы рожденный вновь, тогда я вас научу, я передам вам свои познания, добытые ценою неусыпных трудов половины жизни. И вы, мой юный друг, приведете меня в состояние замершей жизни, и я завещаю, чтобы я в таком состоянии оставался столетие. Да — целое столетие, меньше не стоит.
Много часов провел с профессором Макс. Он видел перед собой мудрого и убежденного человека и с упоением слушал его речи.
— Итак, — сказал профессор, когда было уже далеко за полночь и Макс стал собираться домой, — вы не переменили вашего решения?
— О, нет, напротив, — ответил Макс, — теперь, когда я познакомился с вами, профессор, мое решение сделалось для меня чем-то повелительным. Я хочу, чтоб это совершилось как можно скорей.
— Через три дня. Единственное условие: три дня вы должны питаться одним молоком; ваши пищеварительные органы должны быть совершенно свободны. На третий день вечером вы придете ко мне и через полчаса вы будете уже за пределами ощущений. А на следующий день в полдень к вам вернется, но уже в обновленном виде, жизнь.
Макс пожал руку профессора и ушел от него.
На следующий день он собрал своих друзей, тех самых, что присутствовали на пирушке, и сказал:
— Друзья мои, послезавтра вечером я переселяюсь в иной мир, доныне ведомый только некоторым счастливым экземплярам кроликов, черепах и обезьян, но неведомый ни одному человеку. Я первый из людей побываю в том мире. А на следующий день, ровно в полдень, приглашаю вас всех в квартиру профессора Редько, чтобы вы могли приветствовать меня по возвращении моем из того мира. А пока ваши языки связаны товарищеским словом.