— Вот магазин, — Антон показал на небольшое заведение на углу и потянул Копейкина внутрь.
— Hola! Necesitamos una botella grande de escoces, por favor! — выпалил он продавцу, скучавшему за прилавком. («Привет! Нам нужна большая бутылка скотча!»)
— No-no-no! — остановил продавца, метнувшегося к полкам с бутылками Копейкин, — kidding («шутка»), — одарил он его ослепителной улыбкой.
— Ты что, малыш? Не надо мне скотча. Тем более, бутылку. Я … потерплю. Ты лучше спроси, нет ли у них валерьянки.
— Ва … лерьяники? — оторопел мальчик, — а за…чем тебе валерьянка? У тебя что нервы? — он спросил это таким тоном, будто был удивлен не тем, что нервы Кэпа нуждаются в успокоении, я тем, что они вообще существуют, — а демедрол не подойдет? Или седуксен какой-нибудь? А то я … даже не знаю как по-испански валерьянка, — признался мальчик, — ну подожди, я попробую … он повернулся к продавцу и спросил:
— Tiene usted una … эээ … tintura de valeriana?
— SМ, senor, pero es caro. — ответил продавец, и добавил шепотом, нагнувшись через прилавок, — El contrabando de mercancias.
Антон вопросительно посмотрел на Кэпа:
— Он говорит, что есть, но дорого. Потому что контрабанда. Все равно берешь?
«Гм. Контрабанда валерьянки… Наверное, жутко доходный бизнес», — усмехнулся про себя Кэп и ответил вслух:
— Плевать на цену, нервы дороже. — Сuanto? — обратился он к продавцу, вынимая из кармана пачку денег.
— Veinte. Para usted descuento especial, («Двадцать. Для вас специальная скидка») — ответил продавец, достал откуда-то из-под прилавка маленький пузырек с коричневой жидкостью, воровато оглянувшись посторонам, быстро завернул его в большой скоманный обрывок газеты и протянул капитану.
Копейкин взял сверток из рук продавца и пошел к выходу.
— А теперь, малыш, нам нужно найти какую-нибудь кошку, — сказал он, оказавшись на улице, — их здесь много обычно бродит. Пойдем-ка заглянем вон в тот переулок?
— Кошку? Зачем нам кошка? Во-он одна сидит, — Антон показал на тощую облезлую кошку, осторожно выглядывавшую из-за мусорного бака.
— Знаешь, что получается? — сказал мальчик задумчиво, — выходит, что их двое … ну, то есть, две группы, как бы. И одни хотят меня утащить, а другие им стараются помешать. Понимаешь? И … я думаю, что мои родители … Что они тоже во второй группе были, понимаешь? … Лично мне, вторая группа больше нравится, — добавил он, подумав, — а тебе, наверное, не очень.
— Почему? — удивился Копейкин, — почему это она мне не нравится?
— Кис-кис-кис, — позвал он, поставил на землю свой стакан, развернул газету и разлил валерьянку из бутылочки вокруг стакана, плеснув немного и в сам стакан напоследок, — кис-кис-кис …
— Ну потому, что ты такой здоровый, сильный, умелый, независимый человек, а они тебя … использовали, как … пешку.
Антон смутился, потому что называть вещи своими именами всегда неприятно.
— Откуда ты знаешь? — спросил Кэп хмуро, — а может быть, я с ними заодно, и только тебя «втемную» использют? Вот скажи, откуда ты это знаешь, а?
— Нет, — Антон помотал головой и с готовностью принялся объяснять: во-первых «интерполовцы». Они хотели, чтобы ты улетел тогда на самолете. Думали, что улетишь. А если бы ты был «в курсе», то они знали бы, что ты не полетишь. И нечего было самолет задерживать. Во-вторых, ты меня им … отдал. Значит, и ты не знал ни кто они, ни зачем я им нужен. И сейчас не знаешь. А в-третьих, это, — он кивнул на стакан со скотчем, — ты мне не поверил про хмыря в баре.
— Да, малыш … Отдал, — помрачнел Кэп, — никогда себе не прощу. Надо же было таким идиотом оказаться!
— Да ладно, — махнул рукой Антон, — главное, что ты меня потом нашел, — и добавил, хихикнув: быстро поднятое не считается упавшим.
Он опустил голову и хмуро рассматривал носок своего тапочка. Не поднимая глаз, он сказал тихо:
— Спасибо тебе, Ник. Ты … если хочешь … уезжай в Москву, — последние слова он выговорил совсем уж еле слышно, — оставь меня и уезжай, — заговорил он громче, взяв себя в руки, — и пусть они тут сами как хотят обходятся без тебя. Свиньи они так тебя использовать …
Антон всхлипнул, шмыгнул носом и быстро вытер глаза тыльной стороной ладони.
— Не говори глупости, — ответил Копейкин строго, — они — это они, а мы — это мы. Я же тебе пообещал вчера, что никому тебя не отдам, помнишь? И это я сам решил, и никакая «вторая группа» меня к этому не принуждала. А то, что они там, наверное, рассчитали, что я поступлю именно так, и это им оказалось выгодно, то это уже их дела. И я из-за них своих обещаний нарушать не собираюсь. Понял, малыш? И чтобы я больше таких глупостей от тебя не слышал!