— Простите, Андрей Захарович. Не хотел с ним связываться. Вынудил…
— Кто?
— Буров. Кто же больше?
— Что произошло?
— Были мы с Бочкиным в саду. Решили освежиться пивом. Смотрим, Буров подходит, ехидно улыбается: «Приветик работягам». Мы не ответили. Думали, пройдет мимо. А он, нахал, взял мою кружку и начал лакать. Потом Колькину опорожнил. Мы молчали. Вдруг он зашипел на Кольку: «Ты мне много задолжал за прошлое. Долг платежом красен, мальчик…» Мы продолжали молчать, думали отвяжется. Он не уходил, на роже — наглая ухмылка. Недоволен, что мы работаем и не признаем его. Потом стал стращать. Ударил Бочкина. Колька не стерпел… и понеслась душа в рай. Раскрасили мы Бурову рожу, ну, и башку, наверно, проломили, потом сами пришли в милицию. Вот и все.
— Да-а, — вздохнул Сергеев. — Случай не из приятных. Не сдержали вы слово, подвели меня. Наказать вас придется.
— Простите, Андрей Захарович, не хотели… Вынудил. Неужели из-за такого подлеца нас опять посадят?
Небо потемнело. Звезд не видно. Редкие тополя замерли. Заложив руки за спину, Сергеев тихо шагал по безлюдной улице. Мысли о Мамине и Бочкине не покидали его. Припомнилась первая встреча с ними. Произошла она несколько лет назад.
Слухи о краже денег у Кольки Бочкина поползли по училищу. Борька Буров, высокий, коренастый, с квадратным угреватым лицом и коротким тупым носом, уверял дружков, что деньги украл Мишка Мамин, по прозвищу Пескарь. Худенький, низкого роста, Мишка в самом деле чем-то напоминал пескаря. Учился он неплохо, соблюдал установленный в училище порядок, но ни с кем не дружил, держался от ребят в стороне, в разговоры вступал редко и неохотно. Его знали как тихого деревенского парнишку. Ребята шутили над Мишкой. Он терпеливо переносил насмешки.
Однажды вечером Бочкин вызвал Мамина на улицу. За углом общежития их дожидался Буров. Засунув руки в карманы брюк, он нетерпеливо ходил по какому-то условному кругу, нервно покусывая папиросу. Когда появились Бочкин и Мамин, Буров небрежно выплюнул окурок и тихо заговорил:
— Мишаня, мы тебя пригласили для важного разговора. Ты слыхал, что у Кольки выудили деньги?
— Слышал, — ответил Мамин и насторожился. — А что?
— У своих брать не дело. Возврати их. Немедленно. Сейчас же. Понял?
— Что вы, ребята… Я честное слово…
— Скажи кому-нибудь, Пескарь, а мы с Колькой оба видели, как ты на улицу убежал. Да и все говорят на тебя. У кого вздумал тащить? У Кольки, да? Колька — это я, Бур. А Бур — это Колька. Понял? — рычал Буров.
— Да вы что, ребята! У меня за душой всего пятерка.
— А ну, проверим. — Буров сунул толстый кулак в карман Мамина. — А это что? Откуда червонец, паскудина?
— Десятка? Не знаю, не было. У меня пятерка… Мама прислала.
Мишка растерянно глядел на деньги и дрожащим голосом продолжал твердить:
— Не брал я, ребята, честное слово, не брал.
— Где еще два червонца? Куда дел?
— Хватит, Борис, — вмешался в разговор все время молчавший Бочкин. — Пойдем.
— А ты чего прослезился? — ощетинился Буров, обращаясь к Бочкину. — Иди-ка вон к тому забору и жди меня. Я еще скажу пару слов Пескарю.
— Да брось ты, Борис! Хватит. Пошли!
— Иди, говорю, и жди меня! Ну, иди же!
Узкая спина Бочкина растворилась в сумерках.
Буров закурил, несколько раз подряд глубоко затянулся и прогнусавил:
— Мы, Мишаня, оба видели… У тебя нашли червонец. Доказательство на лицо. Куда ты попрешь? Ну, куда? Хочешь — заявим в милицию. Тогда тебе срок обеспечен. А вообще-то садить тебя жалко. Там не сладко, знаю. На собственном хребте-испытал. Тебе, деревенскому пацану, там житья не будет: каждому шпаненку ботинки чистить будешь. И заступников не сыщешь. Мы тебе простим, если ты поможешь нам провернуть одно пустяковое дело. Так что все зависит от тебя самого.
Буров раздавил ногой недокуренную папиросу. Огляделся. Кругом ни души. Только в темноте искрилась папироса Бочкина, да из-за крыши осторожно выглядывала луна, молчаливый свидетель всех ночных дел.
— Так вот, Мишаня, завтра ночью мы с Колькой пойдем на одно дело, — шепотом продолжал Буров. — Ты пойдешь с нами. Постоишь на карауле, куда поставим — и все: мы тебя не видели и ты нас тоже. Делать ничего не будешь, только постоишь. Минут десять-пятнадцать, не больше. Если кого заметишь — фонариком мигнешь. Колька будет следить за твоим сигналом…
— Но я же не брал, Борис.
— Да ты что, Песик! Докажи попробуй! А чего ты боишься? Ведь я сказал, что делать ничего не будешь, только постоишь… Если нас с Колькой припутают, мы тебя не выдадим. Скажем: были вдвоем. И бояться тебе нечего. Ну, а ежели с нами не пойдешь — тогда пеняй на себя. Я в долгу не останусь, падла буду. Запомни, песик. Меня здесь знают… — Буров взглянул на луну, откинул левую полу пиджака. Из грудного кармана сверкнул острый кончик ножа.