Фермеры и крестьяне, которые дожидались своей очереди в лабиринте больных и хворых, недовольно шептались. В воздухе носились слова о засухе, неурожае и в конечном итоге голоде. Все помнили прошедшие годы, когда деревни опустели на треть. А все проклятый голод! Беда не косила зажиточных купцов, ростовщиков и аристократов, они не знали голода. В самые худшие годы для Полевии их столы ломились от яств, а излишества скармливали собакам, в то время как нищие наводнили города. Да, в те годы голод косил простой люд, который и в лучшие годы редко ел вдоволь.
Одна впечатлительная барышня, прижимая к носу батистовый платочек, выговаривала мужу, что боится заразиться в толпе, так как «от этих мужиков и баб несет за милю!» На барышню, которая годилась мужу как минимум в дочери, а может и во внучки, те самые бабы и мужики смотрели с неприязнью и злобой. Пронесся ропот, что на земле они может и не ровня, а вот в царстве Велесы каждому воздастся за заслуги. И неизвестно, где барыня окажется – у златых врат или же будет голодать в садах уаут.
Обсуждаемая женщина покраснела, но предпочла сделать вид, что внезапно оглохла. Жрицы не любили склок, особенно перед воротами храма.
Вэйна безразлично смотрела на открытую карету. Именно она должна была доставить трех жриц и послушницу в столицу Полевии. Три кучера держали вожжи, готовые отправиться в путь. Двое из них прикрыли нос платками, вымоченными специальным раствором, чтобы не чувствовать запаха трав. Вэйна уныло взглянула на храм, на статую богини – безразличную и по сути безликую. «Существуешь ли ты?», - подумала она. «И если да, то почему ты бездействуешь? Как ты можешь наблюдать за злобой, насилием, убийствами и не явить свой лик? Или же слова о твоем величии и силе пустой звук? Кто же ты – милосердная и беспомощная или же всесильная и безразличная? Слышишь ли ты обращенные к тебе молитвы? Или боги давно покинули этот мир…»
Услышав окрик, Вэйна поднялась в карету. За воротами храма она увидела шесть всадников, которые должны были доставить драгоценный груз в столицу. Вереница людей с любопытством наблюдала за просевшими от тяжести телегами. Молодой парень сплюнул себе под ноги. «Наверняка золото везут. Нас обдирают до нитки, а храм, будь он проклят, процветает». Юноша взглянул на мать, которая зашлась кашлем, в то время как послушница указала на разодетого ростовщика. «Ничего, придет время, когда вы жрицы пожнете плоды своих деяний».
Вэйна на миг встретилась со взглядом озлобленного паренька, в его глазах она увидела костер, который полыхал и в ее душе. Между послушницей и юношей промелькнуло нечто неуловимое, возможно, взаимопонимание, но кучер уже гнал карету вперед, и девушку отбросило назад...
Кучер сбавил скорость, когда впереди появилась развилка. И тут Вэйна едва не вскрикнула, она увидела Лигула. Охотник замыкал процессию людей. Невзирая на жару, он набросил капюшон на голову, ведь жрицы Велесы не жаловали старого охотника, который общался с весталками. Вэйна едва усидела на месте, ведь Лигул смотрел на нее. Она догадалась, что охотник пришел попрощаться, зная, что она больше никогда не вернется назад, в обитель. Вэйна почти задохнулась от предчувствия. Она ясно осознала, что больше никогда не увидит этот храм, так как попытается бежать в дороге! А там, будь что будет. Или свобода. Или смерть… Лигул знал. Догадался, или же Офелия предупредила его, и теперь старик понимающе смотрел на нее. Вэйна прижала руку к груди – туда, где билось ее сердце, и едва заметно улыбнулась, давая понять, что она никогда не забудет старого охотника, его уроки, разговоры и доброту.
Карета едва не столкнулась с телегой фермера. Все внимание кучера и жриц было приковано к инциденту. Лигул незаметно прошмыгнул рядом с каретой. Одно движение, и Вэйна спрятала в складках платья небольшой амулет, вырезанный из горного хрусталя. Всего на секунду она почувствовала прикосновение старика, и тепло разлилось по ее телу.
«Все в твоих руках, малышка».
Вэйна обернулась. Жрицы, заметив слезы в ее глазах, были уверены, что послушница взирает на храм. Но Вэйна не сводила глаз со старого охотника, который вскоре превратился в маленькую точку, а потом исчез. «Я буду помнить о тебе», - шелест ветра донес слова, которые не были сказаны вслух.