Над Дерфором, все еще стоящим на коленях, склонилась жрица. Ее одежда была нежно-голубого цвета: она отличалась от серого бесформенного одеяния юной послушницы.
- Не позорься человек, - сказала женщина, чей голос охрип от сотни произнесенных за день молитв.
Он было протянул руки и тут же уронил их. Мужчины не смели прикасаться к инициированным целительницам, тем более грязными окровавленными руками.
- У меня есть плата, - неожиданно выдохнул он, вспомнив о Келии, - девочка восьми лет. Я отдам ее служанкой в обитель!
Жрица остановилась. Храм разрастался и слуг не хватало, ведь настоятельница платила им сущие гроши. А ребенок, с детства приученный к услужению, никогда не покинет обитель.
Велеска вернулась к кровати и взглянула на мальчика. Она отдала несколько приказов послушнице, и та спешно побежала за травами.
Дерфор то задерживал дыхание, то кусал губы до крови. Он почти уже заикнулся о том, что поспешил с обещанием… Как он посмел распоряжаться жизнью Келии? Один взгляд на сына, и он опустил голову. У него не было выхода, ведь его сын умирал! Жрица протянула склянки, объяснив сколько капель и когда давать ребенку.
- Осталось семь минут, приведи девчонку.
- Вы… - Дерфор испуганно сглотнул. - Вы ведь не обидите ее? - прошептал он.
- Ты предложил плату, а Велеса не отдает то, что принадлежит ей, - грозно объявила жрица.
Он, прихрамывая, побрел к телеге. Его сердце разрывалось от боли и принятого решения. Но пути назад уже не было. Одна жизнь была платой за другую.
Келия расчесывала гриву старой лошади, что-то шепча ей на ухо. Девочка была худа – кожа да кости. Хламида едва держалась на ее худеньких плечах. Жена перешила ее десять дней назад, но с тех пор она еще похудела. Грязные волосы были коротко подстрижены кухонными ножницами и теперь топорщились в разные стороны. Черты лица у Келии были правильные. Она всегда выделялась среди других деревенских детей, за что они ее и не любили. Настороженные зеленые глаза следили за отцом, который осторожно устроил сына в телеге. Дерфор заботливо укрыл мальчика покрывалом, изъеденным молью, страшась встретиться взглядом с дочерью и не осмеливаясь сказать, что он отдал ее в услужение в храм. Он неуклюже солгал, что Келии придется остаться в обители на несколько дней, а потом он за ней вернется. Она рассеянно кивнула, ведь она учуяла аромат, который доносился из кухни храма. Келия мечтала о наваристом супе, ведь за весь день она съела только черствый кусок хлеба и желудевую кашу, от которой воротили нос даже свиньи.
Но все же она ощутила странную тревогу, когда огромные ворота захлопнулись прямо за ней, отрезая ее от вольной жизни.
- Пойдем, - окликнул ее незнакомый голос.
Келия взглянула на служанку в черном балахоне. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть пышнотелую великаншу. Женщина Келии не понравилась с первого взгляда, впрочем, и сама девочка произвела не лучшее впечатление, в чем успела быстро убедиться. Великанша, недовольная тем что худосочная моль не шелохнулась, поспешно наклонилась, схватила огромной ручищей тонкое прозрачное запястье девочки и потащила ее за собой.
- Меня зовут Грей, для тебя дана Грей. Ко всем слугам – кто старше тебя и послушницам – ты должна обращаться – дана, к жрицам – госпожа. Никогда не смей начинать разговор со жрицами первой, отвечай, если они зададут вопрос. Все поняла?
Келия отрицательно покачала головой, пытаясь вырвать руку из медвежьей хватки женщины.
- Я все равно уеду отсюда через несколько дней, - прошептала она, хотя ее голос был слаб от недоедания и усталости.
Дана Грей рассмеялась.
- Твой отец отдал тебя в храм служанкой, - объявила она, наслаждаясь эффектом, которые произвели ее слова.
Келия остановилась, недоверчиво мотнула головой и дернула слабой рукой. Грей удивленно фыркнула, не понимая откуда в этом тщедушном теле взялись силы?
- Ты лжешь! Он приедет за мной через несколько дней. Он обещал! - выкрикнула девочка, пытаясь вырваться на свободу.
Грей подняла руку, и прежде чем Келия успела уклониться, служанка звонко ударила ее по щеке. Она рухнула на колени, ее глаза увлажнились от непролитых слез. Келия до крови прокусила губу, чтобы не разрыдаться, но она успела заметить удовольствие, мелькнувшее на лице великанши.
- Никогда не смей обвинять меня во лжи, мерзкая девчонка! Твой отец оставил тебя, он заплатил тобой, чтобы вылечить сына. Так что тебе предстоит провести всю жизнь в этом храме. И поверь, эта участь лучше, нежели бы ты осталась в миру. Вместо того чтобы стать добычей какого-нибудь мальчишки-свинопаса на сеновале, ты сохранишь свою чистоту, служа Велесе.