— Дадим охрану. Проверенных…
— Ваша охрана Ленина не уберегла. Я же перед Лениным величина исчезающе малая, в рамках погрешности измерений. Как там хныкал ваш буревестник революции… Этот… «Облако в штанах» который: «Единица ничто, единица ноль. Голос единицы тоньше писка! Кем будет услышан? Разве женой. И то, если не на базаре, а близко».
— Маяковский? Так он поднял вооруженное восстание и со своими поклонниками пробивается теперь к Махно.
— Видите. Даже он! А я читал, что и Буденный с ним.
— Ну, вот это уже сказки. Брехня продажных репортеров. Товарищ Ипатов, но почему, все-таки? Мы вполне способны создать вам условия…
— В этом я, как раз, не сомневаюсь.
— А в чем тогда сомневаетесь?
— Дайте мне гарантию, что хлеб, что все мы скушаем, не будет завтра нам как неоплатный долг учтен. А также гарантируйте: тот гимн, что утром слушаем, в обед не будет проклят, заклеймен и запрещен.
— Мы так живем!
— До первого ущелья, — покривился Ипатов. — До первого обвала. Там раз! И навсегда… Нет, вы моим доверием не можете располагать более. Потрудитесь покинуть отель.
— Покинуть отель? Он прямо так и отшил красных?
— Как видишь. Теперь мы сделаем ему предложение… От которого сложно, сложно будет отказаться.
— Предложение, от которого нельзя отказаться. Неудачу из списка вариантов исключить нахер. Иначе полковник нас уроет. На наследство русских очень много желающих. Нельзя ошибаться. Даже не думайте о таком. Все готово?
— Машина, документы, билеты на пароход.
— Пароход?
— Алый Линкор гражданские суда не топит, это всем известно.
— Главное, чтобы это было известно самому Алому Линкору.
— Ну хорошо. На чем вы предлагаете пересечь Атлантику? На метле?
— Джек, Лиззи, кончайте ругаться. Лиззи, лучше подкрась губки. Может быть, юбку покороче, декольте…
— Вилли, поучи свиней суп варить, хорошо? Это генерал русского tzar’ya, шлюх он видел побольше твоего. Я отвечаю за исход переговоров, и я одета как надо, скромно и представительно, как секретарь серьезных людей, а не как профурсетка. Будите наших макаронников, готовьте мотор!
— Пьетро, Джованни, подъем. Пьетро, черт возьми, хватит сосать подушку, Лиззи даст, если ты все сделаешь правильно. Просыпайся!
Пароходом, а к паровозу — паролетом
— Просыпайся! Почему ты дрожишь?
«Уж больно забористый сон привиделся, вот и дрожу» — подумал он, выпутываясь из одеяла.
Снился напрочь неправильный лазарет, в котором прирастили даже не голову к телу, как в фантастике у Беляева, но того хуже: тело к голове, после чего даже не потребовалось учиться ходить. Неправильный стерильно-чистый нужник. Неправильная ходовая рубка без карт, приборов и штурвала, неправильная буря без рева и грохота, неправильный линкор, зайчиком скачущий по верхушкам волн, и неправильный его командир. Не фальшивый и не лживый — Корабельщик явно верил в свои кошмарные фантасмагории — а именно что неправильный.
Это неправильные потомки и они строят неправильный коммунизм!
— А, uk’anali! — отбросив одеяло, поднялся он с койки, чтобы с ужасом увидеть: вовсе это не сон! Правильно или неправильно, а вот он лазарет, вот они часы на стене…
Двадцать часов проспал, несмотря на неправильную бурю.
— Ну ты и соня, — сказал все тот же голос. — Тебя даже вчерашний шторм не разбудил. Мы уже прибыли в Фиуме. Нас выпустят, это точно.
— Куда выпустят?
— На берег, естественно!
Тут Сталин протер глаза и увидел в комнате небольшой танк на резиновых гусеницах, с поблескивающими перед лобовой броней двумя ножами, ручным пулеметом на турели и механической рукой вместо пушки. Механическая рука поднесла ближе обычный стакан:
— Вот это выпить прямо сейчас. А после чистки зубов еще один состав.
Выпив лекарство, Сталин отправился в уборную. Вернувшись за вторым стаканом, поинтересовался:
— А ты вообще кто?
— Танк-вездеход имени непобедимого научного дерзания. Партийная кличка Еж.
Одевшись, человек поискал глазами камеры или динамики, но тут же и плюнул. В том кино, что вчера состряпал Корабельщик из хроник будущего, ясно говорилось: если понадобится, никогда ты камеру не заметишь. И не сам же робот говорит, наверняка, через него чертов моряк общается. Сталин припомнил некоторые выражения Корабельщика и составил фразу из них:
— Опять стебешься, футурист-ассенизатор?
Робот убрал стакан, сложил руку и заворчал мотором точно как недовольный человек: