Корабельщик посмотрел на Боткина строго:
— Доктор. У нас в России сто сорок миллионов не привито. У нас на подходе пандемия гриппа, «испанка» проклятая. У нас в Средней Азии тиф, паратиф, чума и такие черти, которым не то что вы — я названий не знаю! А вы за царем клистир носите, вот уж применение для ваших-то знаний и бойцовского характера… Короче: вякнете чего не надо — реквизирую. Как необходимый трудовому народу медицинский прибор.
Тут Корабельщик поглядел на скуластого медика вовсе уж злобно:
— Пасть захлопнул! Марш на полку! И не срать до самого Киева!
Ошибки в английской азбуке
До самого Киева разошлась среди горячей степи серая книжечка: сперва от руки переписывали, потом неизвестные анархисты в Екатеринославе уговорили местную типографию на три тысячи оттисков. Оттиски вышли так себе: большие, и на рыхлой серой бумаге, никакого сравнения с привезенным из Москвы оригиналом, что удобно помещался в нагрудный карман френча и не промокал даже под летними ливнями.
Но слова и картинки неведомого автора Дальгиза даже на серой бумаге выглядели просто и страшно. Как убийственное знание расползлось достаточно широко, так и пошли по всему Приазовью резать помещиков, залпами из темноты сносить гетманскую варту, гранатами в окошко забивать кайзеровцев прямо в отведенных им под казармы пакгаузах или купеческих каменных складах.
От казацких станиц Дона до густой щетки Днепровских плавней, от пресного прибоя Азова до курской лесной окраины поднялось крестьянское восстание. Командующий немецкими силами на Украине фельдмаршал Герман фон Эйхгорн далеко не сразу понял, что столкнулся с организацией. Голодранцы и голодранцы — там бричку перехватили, там конвой обстреляли, там остановили и разграбили эшелон с посылками в любимый фатерлянд. Где-то зарезали старосту, где-то неугодному человечку в окно из обреза пальнули, подожгли хату или повесили на воротах жирного попа — все по канонам разрушительной стихии, о чем, кажется, писал весьма уважаемый славянами der Puschkin. Ходили слухи, что у одного из атаманов при себе томик стихов этого самого Puschkin, с которым крестьянский вождь не расстается даже на военных советах. Ну, дикари, загадочная русская душа, что тут еще сказать?
Когда же немцы допросили нескольких пленных, обработали данные от сотен беженцев из немецких колоний, а также свели в одно данные собственных агентов, лишь тогда у них встали волосы дыбом.
Во-первых, все ревкомы возникали везде по единой схеме. Избирали троих самых авторитетных в округе человек, а к ним везде, всегда, непременно — троих по жребию, хоть бы даже то были сущие голодранцы или бабы, лишь бы местные жители! Ревком получал полную власть на год и немедленно назначал от каждого села в войско тридцать пеших или десять конных. Малое число призывников позволяло брать одних только добровольцев. Новобранцы уходили в какое-то тайное место, для каждой округи свое, где им выдавали оружие, снаряжение «из английских запасов» — а потом начинали чему-то учить. Чему конкретно, не рассказал никто: и времени прошло немного, и у повстанцев, совершенно неожиданно, оказался вполне действущий штаб. А в том штабе даже имелся ответственный за контрразведку. Сама контрразведка, правда, еще находилась в пеленках, слабее даже чекистов. Но тут Герман фон Эйхгорн иллюзиями себя не тешил: на войне все выжившие учатся очень быстро. Не за горами полноценный штаб с боевыми участками, ответственностью за выполнение приказов и прочими необходимыми скучными вещами. Вон, большевики тоже начинали с рыхлой добровольческой Красной Гвардии, а теперь строят обычные для любой цивилизованной нации вооруженные силы. Даже царскими «военспецами» внезапно перестали брезговать. И на Украине произойдет все то же.
А еще, кроме «во-первых», имелось «во-вторых». Тут уже все немцы — в отличие от гогочущих над пленниками «сичовых стрильцив» Скоропадского — покрылись испариной.
Потому что «во-вторых», новобранцам «Революционно-повстанческой армии Украины» выдавали малые пехотные лопатки. Лопатки! А еще хитрую сбрую из нескольких ремней, куда оказалось вполне удобно вешать подсумки, котелок, ту самую лопатку и прочие необходимые солдату на походе вещи.
У солдата дом — лишь то, что на нем. Что повстанцы вообще о таком задумались, что не стали бросать новобранцев сходу в огонь под крики агитаторов и с комиссаром впереди, выдавало подготовку к войне долгой и упорной, к войне правильных маршей и контрмаршей, охватов и фронтов, а не к войне бандитских набегов оболваненных пропагандой недоучек.