– Прекратите, вы! – раздалось сзади. Это вышла из ступора Лена. Ее глаза горели. Она, видимо, и не собиралась теперь сбегать от своих потенциальных убийц.
«Стокгольмский синдром, – подумал Жека. – А, Гид?»
– Э-э... Да, наверное... – бесцветно отозвался Гид. С ним что-то происходило.
– Убью, сволочь... – повторял Игорь, расхаживая перед связанным и подкидывая в руке бесполезный, но оказавшийся спасительным, пистолет.
– Ты кого имеешь в виду? – поинтересовался Жека. – Нас, кроме тебя, трое. Советую для верности застрелиться самому. Холостым патроном.
– Да перестаньте вы! – укоризненно сказала Лена. – Целый день уже слышу – «убить, убить». Вы не похожи на тех, кто может кого-нибудь убить...
Жека с новым интересом посмотрел на Лену. За что она попала в сферу интересов корректоров? Как она могла участвовать в зловещих планах ци-бомбы (если у бомбы могут быть какие-либо планы)? За последние полчаса поведение Лены изменилось кардинально. Она попросту перестала бояться. Создавалось впечатление, что она начала воспринимать происходящее как само собой разумеющееся, а окружающих ее психов-убийц – как старых приятелей. Неужели это тот же пресловутый «стокгольмский синдром? Так или иначе, Лена нравилась Жеке все больше. И только странная ситуация, в которой они все сейчас находились, мешала приступить к „нормальному“ знакомству.
«Симпатичная девушка, а, Гид? – подумал Жека. – Как ты считаешь?
– Я не знаю, – растерянно ответил Гид. – Мне что-то нехорошо... Пустота...
– Что-то происходит? Ты чувствуешь что-то неприятное?
– Я ничего не чувствую... В этом все дело... Я стал не нужен... Я не знаю, что делать...
– А-а... – Жека посмотрел на свою ладонь. – Я, кажется, догадываюсь... Тебя «выключили» из системы? Ты не чувствуешь больше других Гидов?
– Не знаю... Да, наверное... Мне страшно...
– Э, Гид, не кисни! Теперь мы с тобой в одной лодке! Не забывай, что ты не один – у тебя есть я! Так уж получилось, во всяком случае...»
– Эй, Игорь, – как можно добродушнее сказал Жека. – Если не секрет – как поживает твой Гид?
Игорь хотел, видимо, огрызнуться, но сдержался, постоял пару секунд, как бы обдумывая ответ, и сказал:
– Молчит. Давно уже.
– Понятно, – кивнул Жека. – Вылетел из своей системы. Пребывает в шоке. Мне вот интересно, будет ли от него хоть какая-нибудь польза после этого отключения? Или он будет служить лишь маяком для удобного обнаружения нас другими корректорами?
Игорь не ответил.
– Хотелось бы, чтобы польза была, – продолжил Жека. – Иначе он нужен лишь как симулятор шизофрении. Забавно, конечно, но это прямая дорога в психушку, а? Хотя дожить до психушки нам не придется, если ты и дальше будешь считать Покровителей своими благодетелями. Я тут подумал – рано или поздно за нами снова придут. Единственный выход – привлечь на свою сторону как можно больше народа. Лучше – за счет потенциальных жертв. То есть – «корневых точек».
– Чем это лучше? – вяло поинтересовался Игорь.
– Хотя бы тем, что таким образом мы их спасем.
– То есть, играя на руку ци-бомбе? – набычился Игорь. В нем еще, видимо не догорело пламенное сердце корректора.
Жека внимательно посмотрел на Игоря и спросил:
– Рядом с тобой стоит «корневая точка», – он указал на Лену. Та скривилась и уперла руки в бока. – Ты уже давно не связанный, с пистолетом в руке – почему ты не убьешь ее? Если пистолет не стреляет – просто ударь ее...
– Но-но! – угрожающе произнесла Лена.
– Я... – Игорь сглотнул слюну и мельком глянул на Лену. – Я...
– Я знаю, – кивнул Жека. – Гид молчит. И на тебя не давит. Потому что с ИХ точки зрения – ты уже труп. Покойник. Но с точки зрения человека – ты еще жив. И не убиваешь ее потому, что тебе, по сути, плевать – «корневая точка» она, враг народа или мутант – ты просто не хочешь убивать. Теперь ты понял, как нами вертят?
Игорь молчал. Он был бледен и напуган. Видимо, его тоже посетили какие-то неприятные ощущения.
– А вот он – убил бы. – Жека ткнул пальцем в паренька. – Потому что индикатор у него на руке пока не потух...
– Что значит – пока? – оскалился тот. – Погодите, наши ребята вас быстро найдут, вы и вправду – покойники...
– Как и ты, родной, – кивнул Жека. – Поэтому я предлагаю отсюда убраться... Тебе в том числе.
– Думаете, я пойду с вами? – усмехнулся паренек. – Если хотите – тащите. Вас же быстрее найдут...
– Ты прав, – согласился Жека. – Лучше, если ты пойдешь сам. Ножками...
И Жека принялся обшаривать карманы паренька. Тот, сразу понял предмет поиска Жеки и начал было извиваться, но был схвачен и обездвижен Игорем. Тот тоже догадался, что нужно Жеке.
– Ага, – удовлетворенно сказал Жека, демонстрируя присутствующим маленький шприц с пластиковым колпачком на игле. – Без этого мы никуда... Правильно. Зачем лишний раз стрелять, когда жертва сама может сигануть с высокого обрыва... Оп-па... А это что?
Он вертел в руках клочок бумажки, на котором было нацарапано «Михаил», улица, номер дома и квартиры.
– Еще одна «точка»? – поинтересовался Жека. – По глазам вижу – что да...
Он, уже вполне привычно, воткнул иглу в бедро паренька. Злобный оскал на его лице быстро уступил место обаятельной, но довольно глупой улыбке.
– Вот. Так-то лучше будет. А теперь пошли. Человека выручать надо...
Мишаня возвращался домой с работы. Как всегда, он засиделся в конторе допоздна, так как человек был ответственный, а, кроме того, хотел незаметно стянуть жесткий диск от компьютера. Стянуть его можно было в любое время, так как диск лежал плохо, по сути, был всеми забыт, и подозрение могло пасть на кого угодно из персонала, только не на кристальной честности Мишаню.
Но тот, как уже было сказано, человек был ответственный, и воровать на людях не мог. И денег на покупку этого «девайса» у него тоже не было.
Собственный жесткий диск на днях сгорел, похоронив внутри себя Мишанину диссертацию, чудовищное название которой вспомнить полностью теперь вообще не представлялось возможным.
Несмотря на то, что Мишаня был человеком ответственным, был он еще и рассеянным человеком. Поэтому копий проклятого «кирпича» нигде не сохранилось, и Мишаня всерьез подумывал о суициде.
Однако похищенный с работы «винт» давал некоторую надежду на воскрешение собственных трудов. Предстоящая работа по восстановлению утерянной информации, если не радовала своей эффективностью и толковостью, то, во всяком случае, наполняла жизнь Мишани новым смыслом.
Трудно сказать, что сподвигло Мишаню на сотворение диссертации по жутко узкой отрасли философии. Конечно, писал ее Мишаня не без интереса и со всей свойственной ему ответственностью. Но из всего практического смысла данной работы ясен был только один аспект – продолжение учебы в аспирантуре и возможность «откосить» от армии. В армию Мишаня не хотел, а других возможностей для «отмазки» не предвиделось.
Нужно сказать, что Мишане в армии вообще нечего было делать. Не его это было дело. Все, что светило ему в эти два светлых года – сплошные внеочередные наряды и зверства дедовщины. На лице Мишани словно написано было: ну, поиздевайтесь надо мной, помучайте, ну, пожалуйста! После военной кафедры университета он мог, конечно, пойти служить офицером. Однако неизбежные издевательства со стороны подчиненных еще неприятнее...
Мишаня не был мазохистом. Просто по своей природе он был жертвой. Хотя и всячески пытался преодолеть это неприятное природное качество. Жертвой он был в школе, затем в университете, на работе, в общении с девушками. О, последние измывались над ним наиболее изощренно и безжалостно, так что, доведись какому-нибудь гуманисту дать Мишане толковый совет – выбрать общение с женщинами или армию, тот, не дрогнув, посоветовал бы скрыться в рядах Вооруженных сил, даже со всеми неизбежными последствиями...
Поэтому когда в темном подъезде его схватили за шиворот и прошипели в ухо: «Не шевелись – убью!», он даже не удивился. Просто выронил из рук несчастный «винчестер», что с неприятным стуком грохнулся на бетон. Следом туда же последовали очки, на которые Мишаня не преминул немедленно наступить.